— Certainly, signore. Would you prefer the tasting menu, or shall I guide you personally through the chef’s specials this evening?
В зале будто кто-то резко убавил звук.
Алессандро замер с приоткрытым ртом, всё ещё не успев убрать руку, которой секунду назад щёлкал перед лицом официантки. Его брови медленно поползли вверх, а самоуверенная ухмылка сползла, словно плохо закреплённая маска. Лоренцо резко поднял голову и уставился на Софию так, будто перед ним только что заговорила статуя.
София стояла спокойно. Прямая спина, слегка наклонённая голова, внимательный взгляд. Ни тени раздражения, ни капли показного превосходства. Лишь профессиональная вежливость — и безупречное произношение, которому позавидовал бы выпускник Оксфорда.
— Ты… — Алессандро откашлялся, — ты говоришь по-английски?
— Я говорю на английском, французском, итальянском и немного на немецком, синьор, — мягко ответила она. — Этого достаточно для вашего вечера?
За соседним столиком кто-то тихо прыснул со смеху. Пожилая дама в жемчужном ожерелье прикрыла губы салфеткой, а её муж с интересом подался вперёд. Атмосфера в ресторане начала незаметно меняться — словно в воздухе появилась искра.
Алессандро почувствовал, как его лицо наливается жаром. Но отступать он не собирался.
— Прекрасно, — протянул он, снова натягивая на себя роль хозяина положения. — Тогда обслуживай нас на французском. Сможешь — получишь пять тысяч евро. Наличными.
Он демонстративно хлопнул ладонью по столу, словно ставя жирную точку. Лоренцо побледнел.
— Алессандро, может, не стоит… — прошептал он.
София чуть приподняла брови. Всего на мгновение. Затем улыбнулась — тепло, почти по-домашнему.
— Avec plaisir, monsieur, — произнесла она на идеальном, утончённом французском, с лёгким парижским оттенком. — Mais permettez-moi une précision. Je ne travaille pas pour l’argent. Je travaille pour le respect.
Алессандро рассмеялся — громко, немного нервно.
— О, да брось! Все работают за деньги.
— Не все, — тихо ответила она. — Некоторые — за достоинство.
И тут случилось неожиданное.
Из глубины зала к столу быстрым шагом направился мэтр Риккардо. Его лицо было напряжено, но в глазах читалось не раздражение — а почти благоговение.
— София… — произнёс он с уважением, которое никак не вязалось со словом «официантка». — Простите, что вмешиваюсь. Синьоры, прошу прощения… но вы, кажется, не знаете, кто именно сейчас стоит перед вами.
Алессандро нахмурился.
— И кто же?
Риккардо глубоко вдохнул.
— Доктор София Дюваль. Бывший дипломат ЮНЕСКО. Женщина, чьё имя ещё пять лет назад звучало в залах ООН.
Вилка выпала из рук Алессандро и с глухим звоном ударилась о тарелку.
В зале стало так тихо, что было слышно, как где-то на кухне кипит соус.
А София просто стояла — всё та же официантка в строгом фартуке, с добрыми глазами… и прошлым, о котором никто здесь не догадывался.
Тишина в зале была густой, почти осязаемой. Казалось, даже музыка, тихо лившаяся из скрытых динамиков, испугалась и стала звучать осторожнее. Алессандро сидел, уставившись на Софию так, будто перед ним вдруг раскрылась бездна. Его губы слегка дрожали — не от страха, нет… от унижения, к которому он не привык.
— Это… какая-то шутка? — наконец выдавил он, нервно усмехнувшись. — Риккардо, ты решил развлечь гостей?
Риккардо медленно покачал головой.
— Я бы никогда не позволил себе шутить такими вещами, синьор Росси.
Лоренцо сглотнул. Он смотрел на Софию уже иначе — не как на официантку, а как на женщину, за плечами которой скрывается жизнь, куда сложнее и глубже их показного богатства.
— Но… — Алессандро развёл руками, — если вы дипломат, что вы делаете здесь? С подносом?
София аккуратно взяла меню и положила его перед ним. Движения её оставались безупречно спокойными.
— Я живу, синьор, — ответила она. — Иногда жизнь уводит нас туда, где мы учимся видеть людей такими, какие они есть. Без титулов. Без банковских счетов.
За соседним столиком кто-то громко закашлялся, скрывая смешок. Молодой официант у стойки, не удержавшись, выронил салфетки — и они разлетелись по полу, как белые птицы. Фарс был тонким, почти незаметным, но он витал в воздухе.
Алессандро резко поднялся.
— Пять тысяч евро! — почти крикнул он. — Я предложил вам деньги! Разве этого мало?
София впервые посмотрела ему прямо в глаза. Долго. Внимательно. В её взгляде не было ни злости, ни презрения — только усталость человека, слишком часто слышавшего подобные слова.
— Когда-то, — сказала она тихо, — мне предлагали гораздо больше. За молчание. За подпись. За отказ от правды. Я отказалась. И потеряла всё.
Лоренцо непроизвольно сел ровнее.
— Что случилось? — вырвалось у него.
Алессандро бросил на друга яростный взгляд, но было уже поздно.
София на мгновение замолчала. Затем вздохнула.
— Пять лет назад я возглавляла одну из гуманитарных миссий. Мы расследовали финансовые махинации, связанные с детскими приютами. Очень крупные люди… очень большие деньги. Я отказалась закрыть глаза.
Риккардо опустил взгляд. Он знал эту историю.
— Скандал замяли, — продолжила она. — Меня сделали виноватой. Репутация разрушена. Карьера — уничтожена. Осталась только я и мой выбор.
— И ресторан? — язвительно бросил Алессандро.
София улыбнулась.
— И ресторан. Место, где никто не спрашивает о прошлом. Где тебя судят только по тому, как ты держишь поднос… и как отвечаешь тем, кто щёлкает пальцами.
Смех снова прокатился по залу — уже смелее. Кто-то даже тихо похлопал, но тут же смутился и спрятал ладони под стол.
Алессандро почувствовал, как почва уходит из-под ног. Его богатство, его имя, его дерзость — всё вдруг стало выглядеть дешёвой декорацией.
— Я… — он осёкся. — Я не знал.
— Именно, — мягко сказала София. — Вы не знали. Но были уверены, что имеете право.
Она слегка наклонилась к столу.
— Так что, синьоры, вы всё ещё желаете сделать заказ?
Лоренцо первым кивнул.
— Да. И… простите нас.
Алессандро медленно опустился на стул. Его лицо побледнело.
Но настоящий удар ждал его впереди.
Потому что в этот самый момент в дверях ресторана появилась женщина в строгом костюме, сопровождаемая двумя мужчинами. И, увидев Софию, она громко произнесла:
— Доктор Дюваль? Мы искали вас по всей Италии.
Двери ресторана «Аврора» закрылись с мягким щелчком, но звук этот прозвучал громче выстрела. Все взгляды были прикованы к женщине в строгом графитовом костюме. Она двигалась уверенно, с той особой походкой, которую вырабатывают годы власти и привычка, что её слушают.
— Доктор Дюваль? — повторила она, подойдя ближе. — Я Мари Клермон, специальный представитель Европейской антикоррупционной комиссии.
В зале снова воцарилась тишина. Даже официанты остановились, прижав к груди подносы, словно боялись уронить не посуду — а сам момент.
Алессандро побледнел так, будто кто-то выключил в нём кровь. Он медленно повернул голову к Софии.
— Анти… что? — выдавил он.
София на мгновение закрыла глаза. Когда она их открыла, в них было не удивление — а спокойствие человека, который давно ждал этого часа.
— Я слушаю вас, мадам, — сказала она.
Мари кивнула.
— Дело, из-за которого вас сделали козлом отпущения, пересмотрено. Наши новые данные полностью подтверждают вашу правоту. Те самые люди, что разрушили вашу карьеру… — она сделала паузу, — сегодня находятся под следствием.
В зале кто-то тихо ахнул. Кто-то нервно рассмеялся, не веря в реальность происходящего. Молодой официант у стойки так переволновался, что уронил поднос с хлебом — булочки покатились по полу, и один из гостей машинально поймал её, словно футбольный мяч. Фарс и драма переплелись, как в жизни.
— Мы хотим, чтобы вы дали показания, — продолжила Мари. — И… чтобы вы вернулись. Если, конечно, пожелаете.
София молчала. Эти слова — «вернулись» — прозвучали как эхо из другой жизни. Жизни, где у неё был кабинет, ответственность, влияние. И боль.
Алессандро резко вскочил.
— Подождите! — воскликнул он. — Так значит… она… вы… — он запутался в словах и наконец выдохнул: — Я предложил вам пять тысяч евро, как… как собаке кость.
Лоренцо закрыл лицо ладонью.
София медленно повернулась к Алессандро. В этот раз её взгляд был твёрдым.
— Нет, синьор Росси. Вы предложили деньги, потому что были уверены: ими можно купить всё. Даже человека.
Она сняла фартук и аккуратно сложила его на спинку стула.
— Но есть вещи, которые не продаются. Ни за пять тысяч. Ни за пять миллионов.
Алессандро осел на стул. Впервые в жизни он не знал, что сказать. Его богатство не работало. Имя не спасало. Остался только он — маленький, растерянный мальчик, привыкший щёлкать пальцами.
— Счёт… — пробормотал он.
Риккардо подошёл к столу и положил перед ним чек.
— Сегодняшний ужин — за счёт заведения, — сказал он спокойно. — Но урок… боюсь, придётся оплатить самому.
Смех прокатился по залу — уже открытый, живой. Люди аплодировали. Кто-то даже встал.
София посмотрела вокруг. На этих незнакомых людей. На ресторан. На жизнь, которая научила её главному.
— Я дам показания, — сказала она Мари. — Но не потому, что хочу вернуть прошлое. А потому что правда должна иметь голос.
Она сделала шаг к выходу. Потом остановилась и обернулась к Алессандро.
— И ещё, синьор Росси… — мягко добавила она. — Французский у вас был ужасный. Но итальянский — ещё можно спасти.
Взрыв смеха стал финальной точкой.
София вышла в неаполитанский вечер, залитый золотым светом. И впервые за много лет её спина была по-настоящему лёгкой.
Иногда достаточно одного слова.
Сказанного вовремя.
И с достоинством.
