— Ну и когда обратно? — Игорь старался говорить как обычно, но голос его подвёл. — В пятницу, двадцатого. А что? — Дарина подняла глаза от чемодана. — Да так, просто спросил, — он отвернулся к окну. — Во сколько прилетаешь? — Как всегда, около восьми вечера. Слушай, ты какой-то не такой сегодня. — Всё со мной нормально. Может, мне тебя встретить? — С чего вдруг? — Дарина застыла с кофтой в руках. — За пять лет ни разу не предлагал. — Ну… пора бы начать, — пожал плечами он и вышел из комнаты. Дарина задумчиво посмотрела ему вслед. Что-то в его поведении было тревожным. Последние пару недель он словно метался: то заботливый до приторности, то взрывался по мелочам. А теперь эти расспросы о времени возвращения… Звонок телефона выдернул её из мыслей. — Да, Алла Петровна? — Ты там цветы не забыла полить? Могу зайти, посмотреть. — Спасибо, не надо, я поставила капельный полив. Им и месяц нипочём, — Дарина улыбнулась. Со свекровью у неё, пожалуй, были единственные нормальные отношения в семье мужа. — Ну смотри сама. А то я всё равно могу зайти — мало ли. — Правда не стоит. Игорь же дома будет. На том конце повисла странная пауза. — Он говорил, что у него командировка на следующей неделе. — Командировка? — Дарина нахмурилась. — Нет, он дома. Сам вчера сказал, что проект завершит удалённо. — А-а, ну, наверное, я что-то перепутала, — голос свекрови прозвучал странно. — Кстати, во сколько завтра вылет? — В девять утра. А что? — Да ничего. Удачи тебе. Дарина уставилась на экран. Что-то было не так. Как будто все что-то скрывали. Вечером Игорь снова вернулся к теме рейса. — А во сколько у тебя самолёт, напомни? Дарина не выдержала: — Ты меня пугаешь. Что происходит? Почему ты третий раз за день это спрашиваешь? — Просто хочу знать! — раздражённо бросил он. — Что, уже и спросить нельзя? — Можно… — она вздохнула. — Кстати, твоя мама сказала, что ты в командировку уезжаешь. Игорь вздрогнул: — А, это… отменили. Я же говорил — удалённо теперь. — Но ты ей сам сказал, что едешь? — Нет… Наверное, она перепутала. «Врёт», — подумала Дарина. — «Но зачем?» Утром он не стал её провожать — сослался на важный звонок. Просто чмокнул в щеку: — Напиши, как долетишь. И… точно в пятницу возвращаешься? — Да точно, в 19:40. Ты чего, проверяешь меня? Он кивнул, будто сам себе. Когда за Дариной захлопнулась дверь, Игорь набрал номер: — Привет. Да, улетела. Встретимся в два? Приезжай ко мне… …Алла Петровна сидела у окна, уставившись в экран. Всё складывалось странно. Сын врёт, невестка ничего не подозревает… — Тань, — она набрала подругу. — У тебя Димка всё ещё в той же фирме, где мой Игорь? — Да. А что? — Он в командировку на следующей неделе не едет? — Нет, у них все поездки отменили — аудит какой-то будет. — Понятно, — губы Аллы Петровны сжались. — Спасибо. Она перечитала сообщение от сына: «Мам, не приходи завтра, ладно? Я сам всё полью.» Часы показывали начало второго. Алла Петровна встала, достала сумку с инструментами для цветов и поехала в квартиру Дарины. На пятом этаже из-за двери доносились голоса. — Мне тут как-то неуютно, — Света теребила рыжие волосы. — Чужая квартира всё-таки. — Какая же она чужая? Я тут живу, — Игорь раскинулся на диване. — С женой, — пробурчала та. — Давай ко мне поедем. — У тебя тесно. А тут — никто не помешает. Дарина в Калининграде, ключей ни у кого. — Всё равно не по себе. А вдруг кто придёт? — Кто? Жена далеко, родители не суются. Расслабься. Алла Петровна прикрыла глаза. Значит, не впервые. Ключ повернулся в замке почти беззвучно. В гостиной Игорь и незнакомая рыжая. Бокалы, вино, полусвет. — Мама?! — Игорь вскочил. — Что ты тут делаешь? — Поливаю цветы, — хмуро осмотрела она комнату. — А ты, значит, «работаешь удалённо»? — Это не то, что ты думаешь… — Да? А что я, по-твоему, должна думать? Рыжая замерла с курткой в руках: — Я, пожалуй… — Стой, — голос Аллы Петровны стал ледяным. — Давно это у вас? — Я… — Я не тебя спрашивала. Игорь? Он молчал, опустив голову. — Значит, хватало смелости только жену обманывать? — она шагнула к сыну. — Я спрашиваю — давно? — Полгода, — еле слышно. — Полгода… — она кивнула. — И всё это время ты ел её суп, принимал от неё подарки… — Я просто… запутался. — Нет, сынок. Это не «получилось». Это ты сам выбрал — врать, изворачиваться, предавать. Она повернулась к девушке: — А тебе не противно? В чужой дом, к чужому мужу? — Мы любим друг друга! — вздернула та подбородок. — Любовь на лжи не строится. Собирай вещи — и уходи. — Вы не имеете права… — Имею. Я мать этого… — осеклась. — Была матерью. А теперь — вон отсюда. Живо. Света метнулась к двери, натягивая куртку. Алла Петровна чуть качнула сумку — удар пришёлся точно между лопаток. — Ой, прости-и-и, — голос стал липко-сладким. — Случайно. Всё с этой сумкой вечно. Света задыхалась, хватая воздух. — Беги, беги, — глядела ей вслед Алла Петровна. — И чтоб духу твоего тут не было. — Мам! — Игорь бросился к двери. — Ты с ума сошла?! — Я? — невинно вскинула брови. — Споткнулась. Бывает. Это тебе урок — не води баб в чужую квартиру. — Мам, давай спокойно… — О чём? О том, как ты выяснял точное время прилёта, чтобы знать, когда разойтись по углам? Она нажала контакт «Михалыч». — Ты что делаешь? — Замки менять. Пока Дарина не вернулась — я тебе сюда вход перекрою. — Это её квартира! Она решит! — Конечно решит, — кивнула. — Но пока я здесь, тебя тут не будет. Алло, Михалыч? Срочно нужна помощь… Через сорок минут он уже был на месте. Коренастый, молчаливый. — Замок добротный. Но и новый будет что надо, — сказал он. — Сколько займёт? — Час-полтора. Игорь метался по квартире. — Ты не имеешь права! Я здесь живу! — Жил. Дарина купила квартиру до свадьбы. На свои. — Я её муж! — Пока. Но она решит. А пока — собирайся. — Не уйду. — Хорошо. Тогда звоню Дарине. Сейчас же. — Не надо! Я сам всё скажу! — Что скажешь? Что был трусом и предателем? Что жил на два фронта? — Прекрати! Со Светой всё по-другому! — Моложе? Веселее? Дарина тебя любила. А ты… — Михалыч, — обратилась она к мастеру. — Как там? — Справимся. Новый будет крепкий, как сейф. Игорь стал собирать вещи. Руки дрожали.
Алла Петровна стояла у окна, слушая, как в дверной скважине щёлкают инструменты. Игорь метался, как зверь в клетке — то хватал куртку, то бросал, то садился, то снова вставал.
— Мам, ну нельзя же так! — почти выкрикнул он. — Это уже перебор!
— Перебор — изменять жене, — холодно ответила она. — А остальное — последствия.
Он шагнул к ней.
— Ты сама рушишь мою жизнь!
— Нет, сынок. Ты сам её разрушил. Я лишь выключила свет, чтобы ты увидел темноту, которую создал.
Она вздохнула, опершись о подоконник. Руки дрожали. Ей было больно — не за себя, за него. За то, что не уберегла.
Михалыч закончил работу ближе к вечеру.
— Готово, хозяйка. Замок надёжный. Старый вот — на выброс, — сказал он, протягивая ей металлический цилиндр.
Она кивнула.
Игорь стоял в прихожей с сумкой.
— Мам, пожалуйста… не говори Дарине, — голос его стал хриплым, срывающимся. — Я сам всё объясню.
— Что ты ей скажешь? Что запутался? Что это «ошибка»?
Он опустил глаза.
— Ошибка — это раз, — тихо добавила она. — А шесть месяцев — это выбор.
Он молчал.
— Куда теперь? — спросила она после паузы.
— Не знаю, — буркнул он. — Наверное, к Свете.
Алла Петровна криво усмехнулась:
— К Свете… туда, где уютно, пока жена не вернулась?
Он ничего не ответил. Просто вышел, хлопнув дверью.
Когда шаги стихли, Алла опустилась на диван. Мир вокруг был тих. Только тиканье часов.
«Что я натворила?» — мелькнула мысль. — «Может, надо было промолчать…»
Но нет. Поздно.
Дарина вернулась в пятницу, как обещала. Самолёт приземлился вовремя, багаж пришёл быстро. Она позвонила мужу — гудки, потом автоответчик. «Странно», — подумала она.
Такси довезло её до дома около девяти. В подъезде пахло сыростью и краской — недавно ремонтировали.
Когда она вставила ключ, он не повернулся.
— Что за ерунда… — пробормотала она. Ещё раз, сильнее — без толку.
На площадку выглянула соседка.
— Ой, Дарина, вы приехали? У вас замок новый, представляете? Михалыч сегодня ставил.
— Что?! — Дарина побледнела. — Кто вызвал?
— Да вроде мама Игоря. Сумка у неё была, ключами звенела. Сказала — «цветы полить».
Дарина застыла.
— Спасибо, Валентина Ивановна.
Она спустилась вниз, набрала номер Аллы Петровны.
— Дарина? — голос был усталый.
— Алла Петровна, что происходит? Почему у меня другой замок?
— Дариночка… приезжай ко мне. Пожалуйста. Так будет проще всё объяснить.
У матери Игоря Дарину встретил запах мятного чая и тишина.
— Что случилось? — Дарина поставила чемодан и села на край дивана.
Алла Петровна долго молчала. Потом, глядя прямо в глаза, сказала:
— Сын тебе изменял. Полгода.
Дарина не сразу поняла смысл слов. Будто воздух выдернули из комнаты.
— Как… изменял?
— С девушкой. Приводил домой, пока ты была в командировках. Я сама застала их.
— Это ошибка… — выдохнула она. — Этого не может быть.
— Может. Игорь сам признался.
Дарина закрыла лицо руками. Несколько секунд — только дыхание и стук часов.
— Почему ты не позвонила мне тогда?
— Хотела, — тихо ответила Алла. — Но ты была в самолёте. А потом подумала — пусть он сам объяснит. Только он не объяснил. Ушёл.
Дарина медленно поднялась.
— Где он сейчас?
— Не знаю. У Светы, наверное.
— У неё… — повторила она, будто проверяя, звучит ли это слово. — У неё.
Домой она вернулась только на следующий день. Михалыч, по просьбе Аллы, приехал и передал ей новый комплект ключей.
Квартира встретила странным запахом — смесью вина, духов и чужого присутствия. Дарина прошла по комнатам. В спальне — смятая постель, на кресле забытая серьга.
Она стояла посреди комнаты, не плача. Только пальцы дрожали.
Потом достала из шкафа большой мешок и начала складывать туда вещи Игоря. Спокойно, без истерик. Как будто просто освобождает место для воздуха.
К вечеру мешков стало три.
На столе она оставила конверт. Внутри — обручальное кольцо и записка:
«Ты хотел знать, когда я вернусь. Я вернулась. Но не к тебе.»
Игорь позвонил только через два дня.
— Дарин, дай мне объясниться.
— Поздно.
— Это не то, что ты думаешь!
— Конечно, — усмехнулась она. — Это «по-другому». Я слышала.
— Мама всё перевернула! Она специально!
— Нет, Игорь. Она просто перестала закрывать глаза.
Он молчал. Потом сказал:
— Я скучаю.
— Ты скучаешь по тому, кого предал. А я — больше не скучаю.
Прошло три месяца.
Дарина продала квартиру — не могла жить в месте, где пахло чужим обманом. Купила небольшую студию на другом конце города. Поменяла работу, записалась на курсы флористики — всегда любила цветы, но раньше не решалась.
Алла Петровна иногда заходила — с домашним пирогом или просто поговорить. Их отношения стали странным образом ближе, чем раньше.
— Прости меня, что вмешалась, — говорила она однажды. — Не мне было рушить ваш брак.
— Вы не рушили, — ответила Дарина. — Вы просто показали, что он уже развалился.
Алла кивнула.
— Знаешь, я ведь всегда думала, что он в тебя души не чает.
— Я тоже так думала. Но, видимо, я ошиблась.
Однажды вечером Дарина возвращалась с курсов. Дождь моросил, улицы блестели.
У подъезда стоял Игорь. Осунувшийся, небритый, с букетом.
— Дарин… поговори со мной.
Она прошла мимо, не глядя.
— Подожди! — он схватил её за руку.
— Отпусти.
— Я всё понял. Без тебя — никак. Светы нет, мы расстались. Я был идиотом.
— Был, — спокойно ответила она. — Но теперь — поздно.
— Я всё исправлю! Я бросил работу, готов уехать куда угодно! Начать заново!
Дарина посмотрела на него — впервые за всё время без боли.
— Игорь, ты хочешь вернуть не меня, а ту, которую предал. Её больше нет.
Он отпустил руку.
— Дарин, пожалуйста…
— Уходи.
Она поднялась по лестнице, не оборачиваясь. За спиной он стоял ещё долго, пока дождь не смыл остатки его уверенности.
Жизнь постепенно вошла в новое русло.
Дарина открыла маленькую студию флористики. Назвала её «Честные цветы». Смешное название, но клиенты улыбались, и ей это нравилось.
Иногда в витрину заходили влюблённые пары — за букетами для свадьбы. Иногда — женщины, уставшие от лжи. Дарина слушала их истории и делала букеты так, будто собирала заново разбитые судьбы.
Однажды утром на пороге появилась Алла Петровна.
— Ты цветы для могилы делаешь? — спросила она тихо.
— Конечно. Для кого?
— Для Светы.
Дарина удивлённо подняла глаза.
— Несчастный случай. Утонула на даче, — пояснила Алла. — Соседи нашли через день.
— Боже… — Дарина перекрестилась. — Игорь?
— Плохо. Пьёт. Работу потерял. Всё рухнуло.
Дарина молчала. Жалость смешалась с усталостью.
— Сделай что-нибудь светлое, — попросила Алла. — Без траура. Она ведь была просто… заблудившаяся.
Дарина собрала букет из белых лилий и голубых ирисов. Подала ей, глядя в глаза:
— Пусть найдёт покой.
Через неделю Игорь снова объявился. Теперь — другой: похудевший, с потухшим взглядом.
— Я всё потерял, Дарин. Всё. Кроме тебя.
— И меня, Игорь. Ты тоже потерял.
Он кивнул, не споря.
— Мама права. Я сам себе всё разрушил.
— Да. Но знаешь, — добавила она, — иногда разрушить нужно, чтобы построить что-то новое. Только не со мной.
Он опустил голову.
— Можно я хоть помогу тебе? С цветами, с доставкой…
— Не надо. Я справлюсь.
Он хотел что-то сказать, но передумал. Просто тихо ушёл.
Весной Дарина получила письмо без обратного адреса. Внутри — фотография: Игорь с Аллой на фоне старого дома в деревне. На обороте — короткая надпись:
«Я лечусь. Спасибо, что не добила. Береги себя. — И.»
Дарина положила фото в ящик и закрыла.
Прошло полтора года.
Её студия стала популярной. В газетах писали: «Цветы, которые лечат сердца».
Однажды к ней зашла девушка лет двадцати.
— Это вы Дарина? Я читала о вас. Мне сказали, вы помогаете выбирать цветы «со смыслом».
— Помогаю, — улыбнулась она. — Для кого букет?
— Для мамы. Сегодня годовщина. Она погибла два года назад… Утонула.
Дарина застыла.
— Твоя мама… её звали Светлана?
— Да. Вы знали её?
Дарина опустила взгляд.
— Немного.
Девушка улыбнулась — совсем по-доброму, без тени вины.
— Я слышала, вы спасли моего отца. Он после маминой смерти стал другим. Сейчас живёт трезво, помогает в приюте. Спасибо вам.
Дарина не нашла слов. Только протянула букет — тот самый, из белых лилий и голубых ирисов.
— Это её любимые, — тихо сказала девушка.
Вечером, закрывая лавку, Дарина вышла на улицу. Весенний воздух был свеж, небо — прозрачное.
Она достала из кармана старую записку Игоря, ту самую: «Напиши, как долетишь…» — и улыбнулась.
Теперь она знала: всё случилось так, как должно.
Алла Петровна иногда приезжала — теперь уже как родная. Они вместе пили чай, обсуждали заказы, смеялись.
— Ты ведь счастлива, Дариночка? — спрашивала она.
— Да, — отвечала Дарина. — Просто по-другому.
В июне она поехала на море — одна, впервые за много лет. Стояла у кромки воды, ветер трепал волосы. И вдруг поняла: прощение — это не слова, а момент, когда перестаёшь чувствовать боль.
Она простила — Игоря, Свету, даже себя за то, что не видела.
Вернувшись, она нарисовала на вывеске под названием «Честные цветы» маленький символ — белый парус.
Парус, который возвращается домой, но уже не к кому-то — а к себе.
