Миллионер привез дочь в глухую деревню и бросил там. А через месяц приехал проверить ее и онемел… «Где ты опять была?», — сердито спросил Николай Васильевич, когда Анастасия, явно не трезвая и едва стоящая на ногах, переступила порог дома. «Я всю ночь тебе не могу дозвониться, уже думал охрану посылать тебя искать. Что это вообще такое? Что ты себе позволяешь? Я тебе что сказал на прошлой неделе? Ты, кажется, дала мне слово, что за ум возьмёшься и будешь заниматься, чтобы подготовиться к экзаменам и на следующий год хотя бы на платное поступить. Какой позор, боже мой, моя дочь не смогла набрать баллов, чтобы хоть куда-нибудь приткнуться. Ты хоть понимаешь, что при таких раскладах у тебя нет будущего? Кем ты будешь через 5, 10, 15 лет? Полы мыть пойдёшь или рассчитываешь на моё наследство? Так я так скоро помирать не собираюсь. Более того, я ни за что не доверю бизнесу и не приведу в свою компанию девицу, которая ведёт себя вот так, и ты об этом прекрасно знаешь. «Так о чём ты вообще думаешь?» Анастасия ни о чём не думала. Она была уверена в том, что сможет всю жизнь провести вот так вот праздно, ничего не делая и ни за что не неся ответственность. И было время, когда Николай Васильевич даже ей потакал, чего уж греха таить. Он воспитывал девочку один и просто не знал, как найти к ней подход. Тем более, что Настенька была ему ещё и не родная, о чём она прекрасно знала, и при любой удобной возможности апеллировала этим восклицая. «Ты мне вообще-то даже не отец!» Николая Васильевича такие слова без ножа резали. Ему было очень обидно слышать это от девочки, которую он не бросил на произвол судьбы, когда из жизни ушла её мать. Мужчина очень сильно любил Марину. Она была единственной женщиной в его жизни, рядом с которой он чувствовал себя абсолютно счастливым. Когда они познакомились, у Марины уже был за плечами опыт неудачной семейной жизни. Замуж она не слишком стремилась, боялась, что и в новом браке не сможет обрести счастье. Хотя Николай Васильевич был Марине очень симпатичен, можно даже сказать, что она в него влюбилась. Но женщине понадобилось очень много времени для того, чтобы решиться принять его предложение руки и сердца. Она понимала, что Настеньке нужен отец…
Она понимала, что Настеньке нужен отец. Николай Васильевич был надёжным, спокойным, уравновешенным человеком. Он мог обеспечить девочке будущее, дать ей стабильность, которой так не хватало Марине после развода. Она видела, как он смотрит на её дочь — с нежностью, без тени раздражения, даже когда та капризничала.
Марина всё-таки согласилась выйти за него замуж. И действительно, первое время Настя светилась от счастья: новый дом, новые игрушки, новая жизнь. Она называла Николая Васильевича «папой» — пока не подросла и не услышала от кого-то из соседей, что он ей вовсе не родной.
С того дня всё изменилось.
Сначала — мелкие капризы, потом — бунт. А когда Марина скоропостижно умерла от болезни, которой даже врачи не успели толком придать значения, Николай Васильевич остался с подростком, не желающим ни слушать, ни понимать. Он пытался быть мягким, пытался быть строгим — всё без толку.
Прошли годы. Настя закончила школу кое-как, а потом и вовсе провалила все вступительные экзамены. И вот теперь стояла перед ним, качаясь, с вызывающей улыбкой, пахнущая алкоголем и ночным клубом.
Он смотрел на неё и чувствовал — всё, он больше не может.
— Хватит, — тихо сказал Николай Васильевич. — Мы так дальше не будем.
— А что ты сделаешь? — ухмыльнулась она. — Лишишь меня карточки? Ну попробуй. Мне друзья помогут.
Он молча вышел из комнаты. На следующее утро водитель отвёз Настю на дачу. Только это была не обычная дача — а старая деревня в трёхстах километрах от города, где когда-то жила его мать. Деревня, в которой не ловил интернет, где единственный магазин работал через день, а автобусы ходили раз в неделю.
— Ты с ума сошёл? — крикнула Настя, когда поняла, что вокруг — лес, поле и несколько покосившихся домов.
— Нет, — спокойно ответил он. — Просто хочу, чтобы ты пожила без меня. Месяц. Тут люди хорошие. Дом мой, тёплый, еда есть. Справишься — вернёшься. Не справишься — что ж, сама выбрала.
— Ты не имеешь права!
— Имею, — отрезал он. — Пока ты живёшь на мои деньги — имею.
Он оставил ей немного наличных, сумку с продуктами и уехал, не оборачиваясь.
1. Первые дни ада
Настя ревела. Сначала громко, потом — тихо, сжимая в руках телефон, в котором не было сети. Она ходила по дому, ругалась, пыталась найти хоть какой-то Wi-Fi. Ничего.
На третий день еда закончилась. Она пошла в магазин — километра три по грязной дороге. Там за прилавком стояла женщина лет пятидесяти, с усталым, но добрым лицом.
— Девушка, а вы откуда? Не местная вроде, — прищурилась продавщица.
— Из Москвы, — бросила Настя с видом превосходства.
— Ох, столица, значит. Ну, у нас тут скучно, зато воздух чистый, — улыбнулась женщина. — Я Зоя, если что.
Настя что-то буркнула и вышла. Ей было мерзко от всего: от сырого воздуха, от тишины, от грязи под ногами. Она не знала, как готовить, как топить печь, как вообще жить без горячей воды и интернета.
На четвёртый день выключился свет. Провода где-то перебило ветром. Она сидела в темноте, плакала и клялась, что как только отец вернётся — сбежит обратно в город.
Но на пятый день пришёл он.
2. Иван
— Добрый вечер, — услышала она за спиной.
Настя обернулась. На пороге стоял парень лет двадцати пяти, высокий, в рабочей куртке, с добрыми глазами. В руках — ведро и фонарь.
— Вы, наверное, та самая городская? — улыбнулся он. — Я Иван. Тут недалеко живу. Николай Васильевич просил, если что, помочь вам.
Она хотела огрызнуться, но не смогла. В его взгляде не было ни насмешки, ни жалости. Он просто спокойно поставил ведро, пошёл к электросчётчику, потом на чердак. Через час в доме снова загорелся свет.
— Всё, готово, — сказал Иван. — Но печку топить надо будет почаще, а то дубак ночью.
— Я не умею, — призналась Настя.
— Научу, — улыбнулся он. — Завтра зайду.
Он ушёл, а Настя впервые за все дни почувствовала что-то вроде тепла. Не от печки — от того, как просто и спокойно с ней обошлись.
3. Новая жизнь
Иван действительно приходил каждый день. То принёс дров, то помог воду натаскать. Иногда молчал, иногда рассказывал смешные истории о деревенской жизни. Настя сначала слушала с видом скучающей принцессы, но потом — сама начала спрашивать.
Она впервые попробовала испечь хлеб — не из магазина, а своими руками. Первый ком вышел чёрным, второй — съедобным.
Через неделю она пошла к Зое помогать в магазине. Сначала — просто ради телефона: там хоть иногда ловила сеть. А потом заметила, как Зоя устает, как у неё болят руки. И Настя предложила помощь — впервые не за деньги, а просто так.
— Ты молодец, девочка, — сказала Зоя. — Видно, не зря твой отец тебя сюда отправил.
Настя хотела возмутиться, но промолчала.
Вечерами она сидела у окна, смотрела на закат и думала. В городе она жила среди людей, но чувствовала себя пустой. А здесь, среди поля и деревьев, впервые ощутила, что живет.
4. Испытание
Прошёл месяц.
Настя сильно изменилась: загорела, похудела, волосы стала заплетать в косу. Она вставала рано, кормила кур, помогала по хозяйству соседям. Иван стал её другом. Иногда она ловила себя на мысли, что ждёт его приход, как праздник.
Однажды ночью разразилась гроза. Сильный ветер снес крышу у старушки Марьи, жившей на окраине. Настя, не раздумывая, побежала туда вместе с Иваном. Они вдвоём под проливным дождём прикрывали дом брезентом, носили доски, помогали собрать вещи.
Когда всё закончилось, Настя сидела в грязи, мокрая, дрожащая, но счастливая. Иван посмотрел на неё и тихо сказал:
— Вот теперь ты настоящая.
Она улыбнулась.
5. Возвращение отца
Через несколько дней во двор въехала чёрная иномарка. Из неё вышел Николай Васильевич. Он увидел дочь — в старом свитере, в резиновых сапогах, с ведром в руках.
— Настя?.. — прошептал он.
Она подняла голову.
— Привет, пап.
Он стоял, не веря глазам. Перед ним была не избалованная девчонка, а взрослая, спокойная девушка. В её взгляде было что-то новое — уверенность.
— Ты похудела… изменилась… — пробормотал он.
— Тут воздух хороший, — улыбнулась она. — И люди тоже.
В этот момент во двор вошёл Иван, держа связку дров.
— Здравствуйте, Николай Васильевич. Я Иван. Мы с Настей тут вместе справляемся.
Николай Васильевич кивнул, не находя слов. Он смотрел, как дочь ставит чайник, как ловко растапливает печь, как разговаривает спокойно, без раздражения.
— Я не ожидал, — сказал он тихо, когда они остались наедине. — Прости, что так… жёстко вышло.
— Нет, — ответила она. — Ты всё сделал правильно. Я впервые в жизни поняла, чего хочу.
— И чего же?
Настя посмотрела в окно, где Иван чинил калитку.
— Хочу быть полезной. Жить не просто так. Может, не в городе. Может, здесь.
Николай Васильевич замолчал. Он понял, что потерял прежнюю Настю — но приобрёл настоящую дочь.
6. Год спустя
Прошёл год.
В деревне построили новую школу — на средства Николая Васильевича. Настя стала там работать — не учителем, но организатором кружков, помогала детям рисовать, лепить, читать. Иван устроился механиком в местное хозяйство.
Они часто приезжали в город, но возвращались обратно в деревню. Там теперь был их дом.
Иногда Николай Васильевич приезжал к ним. Сидел на лавочке, пил чай из самовара и думал, как странно всё повернулось. Миллионер, привыкший решать всё деньгами, понял, что главные вещи не покупаются.
Он видел, как дочь смеётся, как смотрит на Ивана, и знал: теперь она счастлива.
7. Последний разговор
— Пап, — сказала Настя как-то вечером, — я давно хотела тебе сказать спасибо.
— За что?
— За то, что тогда меня сюда отправил. Если бы не это — я бы, наверное, так и прожила, ничего не поняв.
— Я боялся, что потеряю тебя, — признался он.
— А ты наоборот — нашёл.
Они молча сидели, слушая, как стрекочут кузнечики.
— А мама бы гордилась, — тихо добавил он.
Настя кивнула.
— Я часто думаю о ней. И о том, что ты всё это время был рядом. Даже когда я не хотела тебя видеть. Прости.
Николай Васильевич сжал её руку.
— Главное, что теперь всё иначе.
8. Эпилог
Прошло ещё несколько лет. Настя и Иван поженились. На их свадьбе весь посёлок был — смех, песни, пляски до утра. Николай Васильевич стоял рядом и не скрывал слёз.
Он подарил им не деньги, не дом — а небольшой фермерский участок, который они сами обустроили. Настя выращивала травы, Иван занимался пасекой.
В их доме пахло хлебом, мёдом и счастьем.
Иногда к ним приезжали столичные друзья Насти — те, с кем она раньше проводила время в клубах. Они не узнавали её. Но, посмотрев на то, как она улыбается, как спокойно говорит, как заботится о людях, понимали — ей теперь чужд тот прежний мир.
Настя больше не бежала от тишины. Напротив — именно в ней она находила смысл.
Однажды вечером она вышла на крыльцо, посмотрела на закат и вспомнила, как всё начиналось: с обиды, боли, одиночества.
И вдруг поняла — иногда, чтобы найти себя, нужно потерять всё.
Она посмотрела на отца, который сидел у окна, читая газету, и на Ивана, что возился во дворе.
И тихо сказала:
— Спасибо, папа.
Он поднял взгляд, улыбнулся — и только кивнул.
