То, что произошло в ту свадебную ночь, навсегда изменило судьбу не только старика-фермера, но и двадцатилетней девушки, которую он взял в жёны ради сына, ради продолжения рода, ради иллюзии молодости, которая ускользала из его рук, как вода между пальцами.
Когда он привёл её в комнату, заполненную запахом старого дерева, дорогих травяных масел и тяжёлых шёлковых покрывал, девушка сжала пальцы так сильно, что ногти впились в кожу. Она чувствовала себя птицей, которую посадили в золотую клетку. Шика много, а свободы — ни капли.
— Не бойся, — прошептал он, пытаясь говорить мягко, хотя в его голосе слышалась гордость человека, уверенного в себе и своих силах. — Сегодня начнётся новая глава нашей жизни.
Но, когда он приблизился, потянулся к ней, налёг на подушки, чтобы выглядеть моложе, чем был, вдруг раздался короткий, странный звук — как будто оборвалась струна, перетянутая слишком сильно. Старик застыл. Его рука дрогнула. На секунду ему показалось, что комната поплыла.
Девушка испуганно отпрянула.
— Что с вами? — прошептала она, чувствуя, что что-то пошло не так.
Он хотел ответить, но губы его дрогнули — и в следующий миг он обмяк, словно жизнь покинула его тело. Глаза закатились, дыхание сбилось. Девушка вскрикнула, бросившись к нему.
— Господи… что это?.. — Она трясла его за плечо, забыв обо всём. Страх пересилил покорность.
Старик упал на постель, ударившись виском о резное изголовье. Кровь выступила тонкой струйкой.
Она закричала так, что слуги сбежались в считанные секунды. В комнату вбежала старшая дочь старика — Марфа, женщина с тяжёлым взглядом и властным характером.
— Что ты сделала?! — рявкнула она, увидев отца, неподвижного и бледного, как мел. — Девка! Ты что с ним сотворила?!
— Я… я ничего… он сам… — Девушка едва могла говорить, задыхаясь от слёз и паники.
Но в глазах Марфы уже мелькала ненависть — не к ситуации, а к самой девушке, к её молодости, её возможности родить того самого сына, которого дочери не могли подарить отцу.
Слуги внесли врача, пожилого земского доктора. Он долго наклонялся над стариком, слушал, трогал, качал головой. Потом тяжело выдохнул:
— Он жив. Но… удар был сильный. Сердце слабое. Нужен покой. Полный покой. И без… — он бросил быстрый взгляд на молодую жену, — без волнений.
Марфа сжала губы.
— Ещё не хватало, чтобы эта… угробила отца, — процедила она.
Девушка всхлипнула, но молчала. Она чувствовала, как вокруг неё медленно смыкается кольцо недоверия и злобы. В ту ночь она спала на жёсткой лавке у дверей спальни, не смыкая глаз. Каждый шорох, каждый стон слабеющего мужа заставлял её подниматься.
Но утром произошло новое потрясение.
Старик, едва очнувшись, попросил всех выйти и жестом подозвал только её.
— Девочка… — хрипло прошептал он. — То, что случилось… не случайность. Меня хотят убрать. И ты — теперь тоже в опасности…
У девушки задрожали руки.
— Кто?..
Он с усилием выдохнул:
— Кто-то из моих… своих…
И прежде чем он успел сказать имя — дверь распахнулась.
Дверь распахнулась так резко, что девушка вздрогнула. На пороге стояла Марфа — лицо суровое, глаза полные подозрения и скрытой ярости. Она окинула взглядом отца и молодую жену, сидящую рядом с ним на полу.
— Отец, тебе нужен покой, — произнесла Марфа таким тоном, будто уже забрала себе право решать, кому что нужно. — А ей… ей нечего тут делать.
— Выйди, — неожиданно твёрдо произнёс старик. — Это приказ.
Марфа застыла. Несколько секунд тишины повисли в воздухе. Только дыхание больного старика рвалось наружу с хрипом.
— Как скажешь… — медленно, с ядом в голосе ответила Марфа. — Но не забывай, кто много лет был рядом, когда она ещё и не родилась.
Дверь закрылась, оставив девушку и мужа наедине. Он с трудом повернул голову и тихо прошептал:
— Они не хотят наследника. Ни одна из них.
Слова падали тяжело, как камни.
— Но… почему? — спросила девушка, чувствуя, как страх поднимается от живота к горлу.
Он слабо улыбнулся, но в улыбке было больше горечи, чем тепла.
— Они думают, что если у меня появится сын, всё наследство уйдёт ему. И их дети… останутся ни с чем.
Девушка опустила глаза. Она и не думала о деньгах. Она думала о том, что её выдали замуж за человека, который годился ей в деды. О долге. О страхе. О темноте, в которой она оказалась.
Он продолжал:
— Поэтому, девочка… будь осторожна. Здесь каждый шаг — на виду. И каждый шаг… опасен.
Его рука обмякла. Он устал.
Девушка присела рядом, поправила одеяло, смочила ему губы водой. Она впервые увидела в нём не богатого старика и не хозяина её судьбы, а беспомощного человека, ставшего заложником своей же семьи.
Через несколько дней старик понемногу окреп. В доме установилась тревожная тишина. Слуги ходили шёпотом. Дочери — Марфа, Дарья и Евдокия — приходили каждый день, пытаясь узнать у отца, что он собирается делать с наследством.
Старик уходил от ответов.
Но однажды вечером, когда девушка несла ему еду, она услышала за дверью его спальни громкие голоса.
— Тебе не нужен сын! — кричала Марфа. — Тебе нужны мы! Мы — родная кровь!
— А она? — резко перебила Евдокия. — Эта беднячка? Она же пришла сюда только за деньгами!
Девушка застыла, как вкопанная. В груди защемило.
И вдруг голос старика — слабый, но твёрдый:
— Она пришла… потому что я позвал. И только она… не хочет моей смерти.
Эти слова, как удар. Сёстры замолчали. Потом дверь распахнулась, и Марфа увидела девушку, стоящую с подносом.
— Подслушиваешь? — прошипела Марфа. — Какая ловкая… тихая… удобная, да?
Она прошла мимо, так близко, что коснулась плечом девушки.
— Но я тебе не верю, — шепнула она. — И никогда не поверю.
Девушка зашла в комнату. Старик откинул голову назад и закрыл глаза.
— Не бойся их, — сказал он едва слышно. — Они… боятся тебя.
— Меня? — Она не поверила.
— Да. Потому что ты — их конец. Если родится сын… всё изменится.
Девушка опустила глаза.
И в этот момент, через полуприкрытую дверь, она увидела тень. Кто-то стоял в коридоре и слушал их.
Кто-то, кто не хотел, чтобы правда дошла до утра…
Тень исчезла так же быстро, как появилась, будто растворилась в темноте длинного коридора. Но девушка почувствовала кожей: беда уже совсем близко. Дом стал похож на воронку, которая затягивала её всё глубже.
Ночью она долго не могла уснуть. Старик дышал тяжело, сипло. За стеной потрескивали доски, словно кто-то осторожно ступал в коридоре. Она поднялась и тихо выглянула наружу, но никого не увидела. И всё же в груди росло беспокойство.
Наутро старик смог приподняться. Лицо его было бледным, худым, но в глазах горел упрямый огонёк.
— Сегодня, — сказал он, — я составлю новое завещание.
Эти слова прозвучали как гром. Девушка даже не успела спросить, что он собирается изменить, когда в комнату без стука вошла Марфа.
— Мы слышали, отец, — сказала она холодно. — Ты уверен, что сейчас подходящее время принимать такие решения?
Он посмотрел на неё долгим взглядом, от которого Марфа на секунду сбилась с темпа.
— Очень подходящее. Принесите нотариуса.
Марфа вышла стремительно, но не сказала ни слова. Девушка чувствовала: что бы ни готовилось, это что-то тёмное.
Нотариус приехал днём. Дом гудел тревогой, как ульи перед бурей. Дочери сидели у окна, нашёптывали друг другу что-то ядовитое. Когда нотариус вошёл, они даже не скрывали раздражение.
Завещание составили за полчаса. Никто не знал, что именно изменил старик — он не сказал ни дочерям, ни молодой жене. После подписания старик попросил:
— Оставьте нас.
Нотариус ушёл. Дочери выскользнули в коридор, но по их лицам было видно — они кипели.
Старик взял девушку за руку.
— Запомни, что бы ни случилось… ты не одна. То, что я сделал, правильно. Тебя больше никто не сможет обидеть.
Она хотела спросить, что он имеет в виду, но он приложил палец к её губам.
— Время всё покажет.
Но время показало другое.
Ночью старик внезапно задышал резко, беспорядочно. Девушка вскочила, подала воды, но он не мог глотать. Его глаза метались. Он хватал воздух ртом, будто задыхался.
— Помогите! — закричала она, вылетая в коридор.
Выбежали слуги. Потом дочери. Но никто не торопился. Никто не бежал так, как следовало бы в такой момент.
Когда доктор наконец пришёл, старик уже не дышал.
Девушка упала на колени, закрыв лицо руками. Боль была такой острой, будто из неё вырвали часть души. Старик был единственным, кто относился к ней хоть с тенью доброты в этом доме.
Доктор посмотрел на тело, нахмурился.
— Странно… — пробормотал он. — Очень странно. Такое резкое ухудшение…
Марфа тут же вмешалась:
— Ему было семьдесят! Ничего странного! Ты просто делай свою работу!
Но доктор бросил взгляд на девушку. И этот взгляд говорил: он тоже что-то понял.
Через два дня состоялись поминки. Сёстры носили чёрные платки и тяжёлые лица. Девушка была тихой, словно побелевший лист. Она не ела, не спала.
После поминок нотариус попросил всех собраться.
Дом замер.
— Завещание, составленное два дня назад, — начал он, — гласит…
Сёстры бросили на девушку убийственные взгляды.
— Всё хозяйство, земля, дом и средства… передаются его жене.
Молчание.
Гробовая тишина.
Потом — взрыв.
— ЭТО НЕВОЗМОЖНО! — закричала Марфа, стул отлетел назад. — ОНА ПОДСТРОИЛА! ОНА УБИЛА ЕГО!
Девушка вскрикнула, закрывая голову руками. Слёзы брызнули сами.
Нотариус поднял руку:
— Он был в полном сознании. Решение — его.
Марфа подошла к девушке вплотную, её дыхание пахло ненавистью:
— Ты думаешь, ты победила? Это только начало.
Но девушка подняла глаза. И впервые в них был не страх, а что-то другое. Сила. Воля. Жизнь.
— Я ничего у вас не забирала, — тихо сказала она. — Это он выбрал. Он хотел защитить меня. И я сдержу его слово.
Она вышла из комнаты, а за окном подул ветер, будто старик сам проводил её в новую жизнь.
Жизнь, где она больше не будет жертвой.
А будет хозяйкой судьбы.
