Машинка стояла мёртвая. Ни звука, ни мигания лампочек — будто кто-то выдернул её из розетки. Я машинально нажала на кнопку «Старт», потом «Стоп», потом снова — ничего. В квартире стало как-то слишком тихо. Только дети сопели из соседней комнаты, и тишина звенела, будто за ней кто-то стоял.
Сердце колотилось где-то в горле. Я подошла к розетке — вилка вставлена, всё как обычно. И тут я снова услышала стук. Уже не в дверь, а будто из ванной. Как будто кто-то пальцем тихо постучал по стеклу. Я замерла.
— Кто здесь?.. — голос мой дрогнул.
Ответа не было. Только лёгкое капанье воды из крана. Я сделала шаг к двери ванной, и вдруг машинка издала короткий скрежет, словно внутри что-то сдвинулось. Я вскрикнула — и в этот момент заплакала дочка.
Бросилась к ней, крошечная, вся красная от слёз, сучит ножками. Сынок проснулся, приподнялся в кроватке:
— Мама, кто там?
— Никто, малыш, всё хорошо, — прошептала я, стараясь улыбнуться.
Но внутри всё кипело. Этот звук… он не был случайным. Будто кто-то там, в ванной, ждал, пока я отойду, чтобы снова пошевелиться.
Я взяла телефон, хотела позвонить мужу — сети нет. Снова проверила — одна полоска и тут же исчезла. Пошла на кухню, чтобы выглянуть в окно: на улице темно, только редкие фонари, и под одним из них — силуэт. Стоит человек. Не двигается. Не видно лица, но я чувствовала — он смотрит прямо в окно.
Я отступила, закрыла штору.
Дети снова начали хныкать. Я поняла, что надо собраться. Проверила замок — закрыт. Цепочка на месте. Но откуда тогда стук?
Я снова вернулась к ванной, медленно открыла дверь. Свет включён, вода перестала капать, машинка по-прежнему мёртвая. Я наклонилась, приоткрыла люк — внутри вода мутная, будто с пеной и чем-то тёмным.
И вдруг в воде что-то шевельнулось.
Я резко захлопнула крышку и отпрянула.
В груди поднялась волна паники, пот проступил на лбу. Хотелось кричать, но дети могли испугаться. Я просто стояла, слушала тишину — и вдруг поняла, что она больше не тишина. За стеной кто-то ходил. Медленно, размеренно.
Не знаю, сколько прошло — минут пять, десять. Но когда я снова посмотрела на машинку, люк был открыт.
Я не помню, как оказалась у детской кроватки. Наверное, просто инстинкт — защитить. Сын сидел с игрушкой в руках, глаза широко раскрыты. Дочка заснула, но вздрагивала во сне, будто чувствовала моё напряжение.
В ванной по-прежнему стояла странная тишина. Люк машинки открыт — я видела это боковым зрением, как будто кто-то хотел, чтобы я заметила.
Я набрала номер мужа — наконец сеть поймала сигнал. Трубка звонила… один гудок, второй… потом связь оборвалась. Я почувствовала, как по спине пробежал холод.
Решила не паниковать. Всё объяснимо. Наверное, перегорел мотор у машинки, а стук — от труб, от давления воды. А силуэт под фонарём? Ну, сосед, может быть, курил…
Только бы поверить самой.
Я снова пошла на кухню. На подоконнике — след от ладони. Сырой, будто кто-то только что касался стекла снаружи. А мы живём на четвёртом этаже.
— Господи… — выдохнула я.
Сердце гулко билось. Я вернулась в коридор и прислушалась. За стеной — шаги. Чёткие, тяжёлые. И вдруг… детский плач. Но не из нашей комнаты. Чужой. Тоненький, далёкий, будто из подвала.
Я знала, что внизу нет никого — старый дом, подвал закрыт на замок. Но этот плач будто поднимался всё выше, приближался, пока не показалось, что он звучит прямо под полом.
Сын тихо сказал:
— Мама, там мальчик плачет…
Я замерла.
— Какой мальчик?
— Тот, что из машинки, — просто сказал он.
Мне стало плохо. Я схватила его, прижала к себе. «Просто устал ребёнок, наговорился, фантазия разыгралась», — убеждала себя. Но внутренний голос шептал: нет, это не игра.
Снова пошла в ванную. На полу лужа — но не просто вода, а мутная, с сероватым оттенком. И запах… как из старого подвала. Сырость, железо, что-то гнилое.
Я включила свет посильнее — лампочка мигнула и перегорела. Темнота накрыла, как одеяло. Я выскочила обратно, захлопнула дверь.
И тогда снова — стук. Только теперь не снаружи. Изнутри квартиры. Из стены между ванной и детской. Сначала лёгкий, потом всё сильнее. Будто кто-то бьёт кулаком, стараясь выбраться.
— Прекрати! — выкрикнула я, не узнав свой голос.
Тишина. Только дыхание детей и капанье воды где-то глубоко. Я прислонилась к стене — тёплая. А потом почувствовала: под пальцами что-то двигается. Как будто изнутри кто-то медленно проводит рукой.
Я отпрянула. Взяла детей на руки, пошла к двери. Замок не поддавался. Ключ поворачивался вхолостую.
И тогда я услышала:
— Не бойся, мама…
Это сказал не сын. Голос был глухой, будто из трубы.
Я стояла в коридоре, прижимая к себе детей, и слушала голос. Он повторял:
— Не бойся, мама…
Мурашки бегали по спине. Сердце колотилось, будто собиралось выскочить из груди. Я не понимала, кто это, но что-то в голосе было знакомо. Тёплое, почти человеческое.
Вдруг шаги за стеной прекратились. Стук затих. В квартире вновь воцарилась странная тишина. Я осторожно повернулась — и увидела свет в ванной. Не лампы, не фонарика — мягкое сияние, словно маленькое солнце из люка машинки.
Я подошла ближе. Дети прижимались ко мне. Сын тихо сказал:
— Мама, он хочет играть…
— Кто? — шепотом спросила я, не веря сама себе.
В этот момент люк машинки слегка приоткрылся и из него выглянуло маленькое лицо. Не человеческое, а скорее… детское, с глазами, полными тревоги и любопытства.
— Ты кто? — выдохнула я.
— Я… я застрял, — тихо сказал голос. — Помоги…
Я поняла: это было что-то из прошлого дома. Старый дом, ещё с довоенных времён, с множеством легенд о детях, которые исчезали. Моя квартира — на месте старой прачечной, где, по слухам, ребёнок утонул в машинке для стирки белья.
— Ты… ребёнок…? — я присела на колени, не веря в происходящее.
— Да… — кивнул он. — Я заблудился…
Я почувствовала волну облегчения и ужаса одновременно. Машинка не ломалась — она хранила память о том, кто не успел покинуть этот мир. Этот ребёнок был где-то между мирами, и стук, плач, тени — всё это было его зовом о помощи.
Я осторожно открыла люк. Ребёнок исчез. Вместо него в воде появилась крошечная игрушка — старая, потертая, но в её глазках была благодарность. И вдруг машинка ожила, загудела привычным звуком стирки.
Сын с восторгом сказал:
— Мама, он ушёл!
Дочка проснулась, улыбнулась во сне, и я впервые за всю ночь почувствовала, что мы в безопасности.
Я присела на пол, обняв детей. В душе было странное чувство — смешение страха и умиротворения. Дом больше не казался чужим. Странный, но тихий голос детской души оставил после себя ощущение, что мир больше не совсем обычный, что есть места, где живут воспоминания и тайны.
На следующий день я решила рассказать мужу. Он сначала смеялся: «Ты что, с ума сошла?» Но когда я показала ему люк и мутную воду, он понял — это было не просто воображение. Мы купили новую машинку. Старую отдали на переработку, но мне казалось, что она теперь пустая, что ребёнок наконец-то ушёл.
Прошло несколько месяцев. Я всё ещё иногда слышала лёгкий стук по стенам, но это уже не пугало — скорее напоминало о том, что за каждым обычным объектом может скрываться история. А я научилась слушать тишину. И больше никогда не игнорировала стук в двери.
