Строители ещё долго молчали возле ямы, где экскаватор вытащил зацепленный ковшом валун. Под ним лежал тот самый рюкзак — выцветший, пропитанный влажностью десятилетней карельской земли, будто сросшийся с мхом и корнями. Но самыми страшными были не кости… а ощущение, что кто-то или что-то наблюдает за ними из глубины леса. Сортавальские рабочие позже рассказывали, что тогда, в тот вечер, ветер внезапно стих, а туман поднялся так быстро, что казалось — земля вздохнула.
Эксперты, приехавшие на место, действовали быстро, но в их взглядах проскальзывала растерянность. На костях Артёма Климова были странные следы — неглубокие, но множественные, как будто он пытался отбиваться от чего-то, что напало внезапно. При нём нашли лишь обрывки карты, сломанный компас и детский свисток. Неизвестно, зачем он его носил, но как только следователь Ольга Румянцева взяла его в руку, лес будто шуршанием ответил.
— Он защищался… — вполголоса сказала она. — Но от кого?
Пропажа Артёма год назад стала большой трагедией. Волонтёры сутками прочёсывали лес, спасатели поднимали квадрокоптеры, обследовали заброшенные штольни. Но тогда, в 2006-м, ничего не нашли. Его мать каждый день звонила спасателям, а потом перестала — голос исчез, только тишина осталась. Отец не выдержал ожидания и умер от инфаркта через четыре месяца. Именно поэтому, когда тело наконец нашли, вопрос как он погиб стал важнее, чем вопрос почему.
Ольга понимала: в Карелии нет простых исчезновений. Здесь каждая тропа — старше памяти, каждый камень — часть легенды. И когда в ту ночь она открыла рюкзак Артёма, её пальцы дрожали. Среди вещей был дневник — потрёпанный, но сохранившийся. Страницы местами размокли, но первые записи читались отчётливо. Артём писал о походе, о друзьях, с которыми должен был идти, но в итоге пошёл один. «Мне надо разобраться в себе. Лес поможет». Последняя запись была другой — неровной, словно написанной в темноте:
«Если завтра я не выйду… это не люди. Это что-то, что ходит ночью возле камней».
Ольга перечитала эту фразу трижды. Что значит — «не люди»? Пугали ли его звуки? Бродяги? Животные? Или он стал жертвой собственной фантазии? Но повреждения на костях никак не совпадали с нападением зверя.
Когда тело погрузили в чёрный мешок, один из рабочих перекрестился.
— Здесь нельзя строить, — сказал он. — Здесь место… не наше.
И в тот момент, когда машина с телом тронулась, на карьере, где секунду назад было тихо, раздался короткий, резкий свист. Как будто кто-то дунул в детский свисток.
Но свисток лежал в пакете у следователей.
Ольга подняла голову. Лес снова ожил — листья затрепетали, шаги словно эхом отразились между валунами. А потом всё стихло. Только туман продолжал подниматься, обволакивая карьер, словно пряча то, что люди не должны увидеть.
Именно тогда следователь поняла: история Артёма не закончилась.
Она только начинается.
Ольга Румянцева вернулась в Сортавалу поздним вечером. В отделении пахло старыми папками, кофе и нерешёнными делами. Но дело Артёма Климова с самого начала ощущалось иначе. Как будто оно само требовало внимания — глубоко, настойчиво, почти живо. Она разложила найденные вещи: обрывки карты, сломанный компас, свисток, дневник. На последней странице, где он писал про «то, что ходит ночью возле камней», почерк срезался на полуслове, а линия ручки уходила в сторону, словно кто-то вырвал страницу или он сам рванулся.
Рентген костей показал следы, похожие на удары, нанесённые чем-то тяжёлым, но неровным — словно старым железом или… камнем. Но на камнях не остаются такие следы. Эксперт пожал плечами:
— Как будто его били чем-то, чего мы не знаем.
В ту ночь Ольга не могла уснуть. Казалось, дневник манил её. Взяв фонарик, она снова открыла последнюю неделю записей. Там были странные наброски: силуэты камней, линии будто тропы, кресты, поставленные в местах, которых не было на карте. И короткая надпись: «Они приходят из-под воды».
Из-под воды?..
Лишь утром она вспомнила: район карьера находится рядом с затопленными шахтами. Старые, закрытые ещё в советское время. Некоторые — под десятками метров воды. А если Артём слышал что-то оттуда? Что-то, что выбралось наружу?
Чтобы не гадать вслепую, она решила найти тех, кто участвовал в поисках парня год назад. Первым был местный егерянин — крепкий мужчина по имени Пахомыч. Он посмотрел на фото Артёма с долгой паузой.
— Помню, — сказал он. — Мы нашли тогда его костровище. А вокруг — странные следы. Как будто человек ходил… но босиком. Следы крупные, но нога неправильная, будто… лишние пальцы.
Он замолчал, глядя на лес за окном.
— Я тогда сказал спасателям, но они только посмеялись. А я это видел. Ночью ещё слышал свист… думал, пацан жив, зовёт. Но след пропал у камней, а дальше — тишина.
Ольга почувствовала, как холод стекает по позвоночнику.
— Свист? — переспросила она. — Детский свисток?
— Не знаю, какой. Но такой… протяжный. Неправильный.
На обратном пути она решила заехать к старой жительнице, бабе Варваре, которую ей советовали как «знающую местные штуки». Варвара жила на краю деревни, в маленьком домике, где пахло сушёными травами. Взглянув на фото Артёма, старушка перекрестилась.
— Он тропу не ту выбрал, — сказала она. — Там раньше люди не ходили. Старая стража там была. Каменная. Им нельзя мешать.
— Кому?
— Тем, что под землёй. Они не любят, когда чужой приходит. И если уж пришёл — не выпускают.
Ольга попыталась улыбнуться, но слова старухи странно легли на душу.
— А вы верите в такое?
Варвара подняла мутные глаза:
— Девка… ты сама понимаешь, что то, что нашли — не зверь сделал. А человек бы тело не прятал под камень так аккуратно. Камни сами легли. Они не хотели, чтобы его нашли.
Ольга вышла из дома, а туман вновь поднимался над лесом — плотный, серый, как в тот вечер на карьере. И вдруг ей показалось, что где-то далеко, там, где начинались заросшие тропы, кто-то тихо свистнул.
Ольга возвращалась на карьер уже не как следователь, а как человек, которого затянула чужая судьба. Она ехала по старой дороге, слыша, как ветер рвёт туман клочьями. Казалось, сам лес пытается что-то сказать — тихо, упрямо, шёпотом сквозь ветви. И чем ближе она подъезжала к месту, где нашли Артёма, тем сильнее сжималась грудь, будто воздух становился тяжелее.
Экскаваторы стояли неподвижно, как замёрзшие животные. Рабочих не было: после случившегося они отказались возвращаться. Ольга включила фонарь и спустилась в карьер. Камни лежали так же — серые, влажные, мёртвые… и всё же живые, как будто дышали.
Она достала дневник Артёма. Последние строки мучили её:
«Если завтра я не выйду… это не люди.»
Значит, он видел своих преследователей. Или слышал. И если он писал о свисте, то этот звук был чем-то вроде сигнала, предупреждения, вызова?
Ольга подошла к валунам, под которыми нашли тело. Земля рядом была мягкой, будто кто-то недавно копал. И внезапно в карьере эхом прокатился слабый, тянущийся звук — тот самый свист. Он был не человеческим: слишком глубоким, словно выныривающим из подземной воды.
Фонарь в её руке затрепетал. Она обернулась.
— Есть здесь кто? — крикнула она, стараясь скрыть дрожь.
В ответ — тишина. Только туман заколыхался, как живое существо.
Ольга шагнула дальше и заметила: между камней блестит что-то металлическое. Она нагнулась и подняла предмет — старый, проржавевший лом. На нём были засохшие следы. Отчётливо видно: инструментом били что-то твёрдое. Или кого-то.
«Так значит… это были люди?» — мелькнуло в голове.
Но почему Артём писал: не люди?
И тут она услышала шаги. Отрывистые, неровные, будто кто-то шёл по мокрым камням босиком. Ольга подняла фонарь, но луч упёрся в плотный туман. Шаги приближались. Проникая в грудь холодом, словно земля раскрывалась.
Туман расступился — и она увидела силуэт. Высокий. Человеческий… но неправильный. Пальцы ног длиннее, чем должны быть. Плечи изогнутые, будто человек всю жизнь провёл в узком пространстве. Лицо скрыто тенью.
Существо остановилось в пяти метрах. И свистнуло. Точно таким же свистом, как свисток Артёма.
Ольга сжала лом.
— Что ты такое?..
Силуэт сделал шаг. Потом ещё один. И ещё.
Когда он вышел ближе к свету, она заметила на его коже следы старых порезов, а на руках — каменную пыль. Как будто он жил среди валунов. Или… между ними.
Ольга понимала: если сейчас побежит, не успеет. Сущность двигалась рывками, как животное, но смотрела глазами человека. Глазами того, кто когда-то был человеком.
И вдруг туман позади фигуры разошёлся, показывая ещё одного силуэта. И ещё одного. Они поднимались из-под земли, из трещин, словно пробуждались от долгого сна.
Ольга сделала единственное, что могла — резко дунула в свисток Артёма.
Звук разнёсся по карьеру, как крик. Существо замерло. Остальные тоже.
И вдруг — отступили. Один за другим скрылись в тумане. Будто свист священен для них. Или опасен.
Ольга побежала к машине, не оглядываясь. Дневник прижала к груди. Она понимала: Артём умер не от рук людей.
Но и не от нелюдей.
Он умер, потому что увидел то, чего видеть нельзя.
Возвращаясь в город, она уже знала: карьер закроют. Территорию перекроют.
Но она также знала другое — они всё ещё там.
Под камнями.
В тумане.
В тех местах, куда человек не должен ходить.
Карелия не любит свидетелей.
И Артём был лишь первым из тех, кого она забрала.
