Когда Марина пришла в себя, мир плыл перед глазами. Вокруг мелькали белые халаты, запах антисептика резал ноздри. Рядом — колыбель с её сыном. Он спал, мирно посапывая, будто ничего не произошло. Но Марина знала: произошло слишком многое.
Её сбили с ног у самого подъезда. Всё случилось мгновенно — удар по голове, темнота, крик малыша… А потом — пустота. Она очнулась уже в больнице, а врачи говорили о сотрясении, о чуде, что ребёнок не пострадал. Только никто не говорил ей, кто и зачем напал.
Игорь не появился. Он будто растворился — ни звонка, ни записки, ничего. Марина чувствовала, что жизнь рушится. И всё из-за цвета кожи маленького Тимофея. Она помнила, как Игорь стоял над колыбелью в роддоме, как его лицо побелело, как пальцы дрожали.
— Это кто?! — шептал он тогда, — Ты… ты с кем была, Марина?
Эти слова пронзили её сердце. Она плакала, клялась, что ребёнок его. Что не было никого другого. Что это — просто странная генетика, каприз природы. Но Игорь не слушал. Он ушёл, хлопнув дверью.
С тех пор город жил слухами. Люди шептались в очередях, в автобусах, на рынке. Кто-то говорил, что Марина встречалась с тем самым французом, что работает на заводе. Другие уверяли, что она подменили ребёнка в роддоме.
— У Юрьевой-то африканец родился! — с усмешкой бросала соседка Люба, стоя у калитки. — Видать, не выдержала без экзотики…
Марина старалась не слышать. Но боль разъедала изнутри. Особенно по ночам, когда она сидела у кроватки сына и шептала ему:
— Ты мой. Ты родной. Не верь никому, мой хороший.
В один из вечеров, когда она возвращалась из больницы с повязкой на голове, на углу улицы остановилась машина. Из неё вышел высокий мужчина в очках, с лёгким французским акцентом.
— Простите, вы — Марина? Меня зовут Фабьен. Я слышал, с вами… произошло что-то ужасное.
Она напряглась. Её сердце сжалось. Вот он, человек, о котором судачил весь город.
— И что вам нужно? — холодно спросила она.
— Только помочь, — спокойно ответил он. — Я понимаю, вы не хотите меня видеть. Но то, что с вами случилось… не случайно.
Эти слова застряли у неё в голове. Что значит — не случайно? Кто мог желать ей зла?
Фабьен оставил ей визитку. Марина сжала её в руке, чувствуя, как по спине пробегает холод. В ту ночь она впервые задумалась: а если всё действительно не так просто?
Через два дня к ней пришёл участковый.
— Марина Юрьевна, вы ведь не замечали за собой слежки? — спросил он, записывая что-то в блокнот. — Камеры показали, что на вас напали не просто хулиганы. Мужчина был в маске, двигался уверенно, будто знал, что делает.
Марина замерла.
— Вы думаете, это связано с моим мужем?
Полицейский промолчал. Только покосился на ребёнка в кроватке.
— Пока ничего не ясно. Но если узнаете что-то — сразу звоните.
Когда он ушёл, Марина стояла у окна, прижимая Тимофея к груди. На улице шёл дождь, и капли стекали по стеклу, словно чужие слёзы. Она чувствовала, что её жизнь теперь делится на «до» и «после».
А где-то, в другой части города, Игорь сидел за стойкой придорожного кафе, сжимая стакан водки. Он думал о сыне, о Марине, о том, как всё могло перевернуться за одну ночь. И не знал, что в этот самый момент кто-то уже наблюдает за его женой.
Прошла неделя после нападения. Марина старалась жить, как прежде, но страх поселился в каждом звуке за окном. Даже шаги соседей по лестнице заставляли её сердце биться чаще. Она не выходила без нужды, лишь изредка спускалась в магазин за смесью и памперсами.
Фабьен несколько раз писал ей. Он был настойчив, но вежлив.
«Я могу объяснить то, чего вы не понимаете. Вам нужно знать правду».
Марина долго не отвечала. Но однажды, ночью, когда Тимофей не спал и хныкал, она открыла телефон и написала коротко:
«Что вы имеете в виду?»
Ответ пришёл почти сразу.
«Ваш сын особенный. И я думаю, я знаю почему. Встретимся в кафе « Сирень » завтра в три».
Она не знала, стоит ли идти. Но любопытство пересилило страх.
На следующий день Марина пришла в кафе, завернув сына в плед. Фабьен уже ждал — сдержанный, аккуратный, с внимательным взглядом. Он поставил перед ней чашку чая и тихо произнёс:
— Я не имел к вам никакого отношения, Марина. Но я знаю кое-что о ваших анализах.
Она удивлённо нахмурилась.
— Моих анализах? Вы ведь даже не врач.
— Верно. Но я работаю на заводе, где тестируют биологические препараты. И в нашей лаборатории однажды… пропала пробирка с экспериментальной сывороткой.
Марина похолодела.
— Что вы хотите сказать?
— Возможно, ваш муж не знает, что именно вам вводили во время беременности. Вы ведь болели?
Она вспомнила — тогда, на третьем месяце, её положили в больницу из-за угрозы выкидыша. Врачи уверяли, что дают безопасный препарат для укрепления плаценты.
— Не может быть… — прошептала она.
— Этот препарат был частью генетического исследования, — продолжил Фабьен. — Он влиял на генные цепочки, отвечающие за пигментацию и иммунитет. Вы стали одной из невольных участниц эксперимента.
Марина не верила. Всё звучало как безумие. Но объяснение было… страшно логичным.
— Зачем вы мне это рассказываете? — спросила она, сжимая кружку.
— Потому что человек, который организовал всё это, не хочет, чтобы правда вышла наружу. Нападение на вас — не случайность. Вас хотели заставить замолчать.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Кто этот человек?
Фабьен тяжело вздохнул.
— Директор вашего роддома, доктор Савельев. Он замешан в проекте вместе с нашим заводом. Если вы попытаетесь докопаться до истины — вам будет угрожать опасность.
Марина прижала к себе Тимофея. Он мирно спал, не подозревая, в какой кошмар вовлечена его мать.
В этот момент за окном что-то блеснуло — вспышка фотоаппарата.
Фабьен вскочил, выглянул — и увидел мужчину в чёрной куртке, который быстро сел в машину и уехал.
— Они следят! — крикнул он. — Нам нужно уходить!
Марина в панике выскочила из кафе. Дождь лил стеной, ветер бил по лицу, а она, прижимая ребёнка, бежала к автобусной остановке. Фабьен догнал её и закричал:
— Уезжайте к сестре, куда угодно! Я попробую достать документы, чтобы доказать правду!
Через час она уже была дома, собирая сумку. Она решила уехать в деревню к тёте Лиде — подальше от города, где всё напоминает о страхе.
В ту ночь, когда она укладывала Тимофея, ей показалось, что кто-то стоит под окном. Тень двигалась вдоль стены, медленно, будто изучая дом. Марина едва сдержала крик. Она закрыла шторы, выключила свет и села на кровать, прижимая сына к себе.
И вдруг телефон вспыхнул — сообщение от неизвестного номера:
«Вы не должны были знать. Вернитесь домой, пока не поздно.»
Она уронила телефон и разрыдалась. Страх сменился решимостью. Если кто-то хочет её заставить молчать — она будет говорить громче.
Прошло три дня с тех пор, как Марина уехала из города. Деревня тёти Лиды встретила её запахом печёного хлеба и спокойствием. Здесь никто не знал про «чёрного младенца», про сплетни и скандалы. Только старые берёзы шептали на ветру, а по утрам в окнах отражалось золотое солнце.
Но покой длился недолго.
На третий вечер, когда Марина укладывала Тимофея, кто-то постучал в дверь. Тихо, настойчиво. Сердце сжалось. Тётя Лида выглянула в окно и ахнула:
— Это ж Игорь!
Марина не поверила. Игорь стоял на пороге, небритый, уставший, с потухшими глазами. Он долго молчал, глядя на сына, который спал в колыбели. Потом тихо произнёс:
— Он… похож на тебя.
Эти слова прорезали тишину, как нож. Марина не знала, плакать ей или смеяться.
— Ты пришёл, чтобы снова обвинить?
— Нет, — Игорь опустил голову. — Я… я узнал правду.
Он сел к столу и рассказал: после её исчезновения его нашли люди в штатском. Показали фотографии, документы. Среди них — копия медицинского отчёта, где стояла подпись Савельева и печать французской лаборатории. Там было написано, что «в ходе эксперимента генетической модификации возможны фенотипические отклонения, включая изменение пигментации».
— Я думал, что схожу с ума, — говорил Игорь. — Я хотел вернуться, но потом услышал, что на тебя напали. Думал, это из-за меня.
Марина слушала, не отрывая взгляда. Она не могла простить — ещё нет. Но впервые за долгое время почувствовала, что больше не одна.
И вдруг — звонок. Скрытый номер. Марина подняла трубку. Голос был холодный, металлический:
— Вы совершаете ошибку, Марина. Мы предупреждали.
Связь оборвалась.
Через несколько минут у дома послышался рев мотора. Фары прорезали ночь, на двор въехала чёрная машина. Игорь вскочил, взял со стены старое ружьё дяди.
— В дом! Быстро!
Дверь распахнулась — на пороге стояли двое в тёмных куртках. Один шагнул вперёд, но вдруг резкий свет фар ударил в лицо нападавших. Машина Фабьена вылетела из-за поворота, и он, выскочив наружу, закричал:
— В машину! Быстро! Я всё добыл! У меня есть доказательства!
Всё происходило, как в тумане. Они втроём — Марина, Игорь и ребёнок — прыгнули в машину. Фары противников отдалялись, но пули стучали по кузову. Фабьен вел машину по просёлочной дороге, петляя между полей.
— Что у тебя? — закричала Марина.
— Диск! На нём — все данные об эксперименте! Я успел скачать их с сервера, пока они не уничтожили всё!
Но преследователи не отставали. И вдруг — поворот, мост через реку. Фабьен резко крутанул руль, машина заскользила, ударилась о перила. Всё мигом обрушилось — свет, шум, крик…
Когда Марина открыла глаза, было тихо. Машина стояла на обочине, мотор заглох. Фабьен лежал без сознания, но жив. Игорь держал ребёнка, дрожащими руками проверяя его дыхание.
— Всё… всё хорошо, — шептала Марина, сжимая диск.
Через сутки они передали материалы в полицию. История облетела страну. Директор Савельев был арестован, началось расследование о незаконных медицинских экспериментах.
Фабьен остался в России как свидетель. Игорь и Марина вернулись домой. Люди в городе перестали шептаться — теперь все знали правду.
Прошло полгода. В один из вечеров Игорь вернулся с работы и застал Марину на веранде. Тимофей, подросший и улыбчивый, играл с деревянной лошадкой.
— Он особенный, — сказала Марина, глядя на сына. — Не потому что кожа у него другая. Потому что он родился, чтобы напомнить нам, что любовь сильнее страха.
Игорь обнял её, и впервые за долгие месяцы они просто стояли молча — без обвинений, без боли. Только ветер шептал где-то вдалеке, словно благодарил их за то, что не сломались.
