Анна растерянно замерла, прижимая малыша к груди.
— Простите, я… он плакал, — тихо сказала она, опуская глаза.
Роман Сергеевич шагнул ближе, его лицо было каменным, но взгляд — тревожным. Он протянул руки, и Анна осторожно передала ему ребёнка. Мальчик, однако, сразу вновь заплакал, выгибаясь и тянуясь к ней.
— Он… он успокаивается только с вами? — удивлённо произнёс Роман, сам не веря увиденному.
Анна смущённо кивнула. Она не хотела нарушать границы, но сердце матери не позволило пройти мимо плачущего младенца.
— Вы свободны, — холодно сказал Роман и, развернувшись, вышел из комнаты.
Анна стояла посреди комнаты, чувствуя, как колотится сердце. Она знала, что, возможно, потеряет работу. Но что-то внутри шептало — в этом доме не всё так просто.
На следующий день она пришла, ожидая услышать приказ об увольнении. Но вместо этого дворецкий молча передал ей список дел. Роман Сергеевич даже не выглянул из кабинета. Только поздно вечером она снова услышала знакомый плач. На этот раз мальчика качала молодая няня, но ребёнок кричал ещё громче.
— Уйдите, — вдруг произнёс за её спиной Роман. — Пусть она попробует.
Анна подошла, взяла малыша на руки, и уже через минуту тот мирно засопел. Роман смотрел, как будто впервые видел чудо.
— Его зовут Лёва, — тихо сказал он. — Моя жена умерла при родах. С тех пор он почти не спит. Я… не знаю, что с ним делать.
Анна молча кивнула. Сердце защемило. Она вспомнила, как много лет назад потеряла собственную дочь. Машенька умерла от болезни, когда ей было всего два года. С тех пор Анна избегала детей — боль не отпускала. Но теперь, глядя на маленького Лёву, она ощущала странное тепло, как будто судьба возвращала ей шанс.
— Можно я побуду с ним немного? — спросила она, глядя на Романа.
Он кивнул, впервые без холодной отстранённости.
Вечером, когда Лёва уснул, Анна сидела рядом и пела тихо, почти шёпотом. Роман стоял в дверях и слушал. Его глаза впервые за долгое время смягчились.
— Он не спал так спокойно уже несколько месяцев, — прошептал он. — Вы как будто знаете, чего ему нужно.
— Просто… любовь, — ответила Анна. — Дети чувствуют её даже без слов.
Роман не ответил. Только посмотрел на неё долго, будто пытаясь вспомнить, когда сам в последний раз чувствовал то же самое.
С этого дня Анна стала не просто домработницей. Она ухаживала за Лёвой, пела ему песни, кормила, гуляла в саду. Роман всё чаще задерживался дома, наблюдая за ними издалека.
Однажды он застал сцену, которая перевернула его душу. Анна держала мальчика на руках, и Лёва протянул к ней ручки, шепча сквозь улыбку:
— Ма-ма…
Роман почувствовал, как что-то ломается внутри. Он отвернулся, но слёзы всё же выступили на глазах.
С этого момента всё изменилось.
Прошло несколько недель. В доме, где раньше царила гулкая тишина, теперь звучал детский смех. Лёва полз по ковру, тянулся к Анне, а Роман всё чаще задерживался в гостиной, наблюдая за ними.
Анна будто ожила. Каждый день начинался с тихих песен, с запаха свежей выпечки, с тёплого солнца, проникавшего в комнаты через огромные окна. Но за этим покоем всё ещё стояло хрупкое равновесие — она оставалась лишь домработницей, пусть и любимой няней для ребёнка.
Однажды Роман вернулся раньше обычного. В холле он услышал, как Анна рассказывает Лёве сказку:
— Жила-была маленькая птичка, и очень боялась летать. Но однажды ветер подхватил её, и она поняла — небо ждало её всегда…
Роман стоял в дверях, не двигаясь. Эти слова будто касались и его. Он давно не позволял себе лететь, жить, чувствовать.
— Вы умеете говорить так, будто всё вокруг оживает, — тихо сказал он, когда Анна заметила его.
Она смутилась, опустила глаза.
— Просто детям нужны сказки, чтобы не бояться темноты.
— А взрослым? — спросил он, глядя прямо в неё.
Анна не ответила. Сердце забилось сильнее. С того вечера между ними повисло что-то невидимое, нежное, но опасное.
Однажды ночью Лёва снова заплакал. Роман пришёл в детскую — Анна уже качала малыша на руках. В полумраке её лицо было мягким, глаза — усталыми, но светлыми.
— Иногда мне кажется, что он чувствует боль, — сказала она. — Как будто помнит то, чего ещё не должен помнить.
Роман присел рядом.
— Я сам не умею быть отцом. Всё время боюсь сделать что-то не так.
Анна повернулась к нему.
— Любовь не бывает «не так». Её просто дают. Остальное не важно.
В тот момент Роман почувствовал, как будто впервые за много лет кто-то понял его по-настоящему. Он посмотрел на Анну — и не смог отвести взгляд. В её глазах было то, чего ему так не хватало: тепло, жизнь, человечность.
Наутро Анна собирала бельё в прачечной, когда в дом вошла женщина. Высокая, ухоженная, с надменным взглядом.
— Я Марина, сестра Романа, — представилась она. — Значит, это вы теперь играете роль матери?
Анна растерялась.
— Я просто ухаживаю за ребёнком.
— Конечно, — холодно усмехнулась Марина. — Только почему-то мой брат говорит о вас каждый день.
Роман вошёл как раз в этот момент. Его взгляд стал ледяным.
— Марина, это не твоё дело.
— Напротив, моё! — вспыхнула она. — Ты позволяешь какой-то женщине занять место твоей покойной жены!
Анна опустила голову. Сердце сжалось.
— Простите, я, наверное, должна уйти, — тихо произнесла она.
— Нет! — резко сказал Роман. — Никто не уйдёт.
Он подошёл ближе и взял Анну за руку.
— Она нужна этому дому. Нам обоим.
Марина фыркнула, но ничего не сказала. Лишь холодно посмотрела на Анну и удалилась.
Анна стояла неподвижно. Её ладонь всё ещё хранила тепло его пальцев.
— Не нужно было… — прошептала она.
— Нужно, — твёрдо сказал он. — Без вас этот дом снова станет пустым.
Она взглянула на него — и поняла, что эта история уже изменила их обоих. Но впереди их ждало испытание, которое проверит, что сильнее: страх или любовь.
После сцены с Мариной в доме повисла тяжёлая тишина. Анна старалась держаться на расстоянии, выполняла свои обязанности, избегая встреч с Романом. Но Лёва, словно чувствуя тревогу взрослых, снова стал беспокойным.
— Он не спит, плачет по ночам, — жаловалась няня. — Только к вам тянется, Анна.
Анна вздохнула. Она не могла оставаться равнодушной. В ту же ночь она тихо вошла в детскую. Лёва лежал, сжимая кулачки, и тихо всхлипывал. Она подхватила его, прижала к себе, зашептала знакомую колыбельную.
— Спи, мой хороший, всё хорошо… мама рядом…
Слёзы покатились по её щекам. Она знала, что Лёва не её сын, но чувствовала его боль как свою. И в этот момент дверь открылась — Роман стоял в проёме.
— Я знал, что найду вас здесь, — тихо сказал он. — Он спит только с вами.
Анна вздрогнула.
— Простите. Я не хотела нарушать границы.
Он подошёл ближе.
— Какие границы, если вы уже часть этого дома? Вы вернули сюда жизнь. И… меня тоже.
Анна подняла глаза. В его взгляде не было холодной надменности — только усталость и искренность.
— Роман Сергеевич, не нужно… — начала она, но он перебил:
— Роман. Просто Роман.
Они стояли в полумраке, пока Лёва тихо спал между ними. И вдруг всё стало ясно без слов. Их объединило не желание, а боль, превращённая в нежность.
На следующий день Марина снова появилась. На этот раз она пришла не одна — с адвокатом.
— Брат, ты сошёл с ума! — крикнула она. — Эта женщина воспользовалась тобой! Я подам заявление о временной опеке над ребёнком, если ты не выгонишь её немедленно!
Анна побледнела.
— Ради Бога, не ругайтесь, — прошептала она. — Я уйду сама.
Роман резко повернулся к ней:
— Не смей! — Голос его дрожал от злости. — Никто не посмеет разрушить то, что мы начали строить.
Марина вздрогнула. Впервые за много лет брат говорил не как бездушный бизнесмен, а как живой человек.
— Ты ведь даже не знаешь, кто она! — бросила она. — У неё ведь… дочь умерла, да? Я всё узнала!
Анна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Она не хотела, чтобы её прошлое вытаскивали на свет.
— Да, умерла, — тихо сказала она. — Но, может, именно поэтому я понимаю, что такое любовь к ребёнку. Даже к чужому.
В доме повисла тишина. Марина опустила глаза.
Роман подошёл к Анне, взял её за руку и произнёс:
— Теперь ты больше не одна. И Лёва тоже.
Прошло несколько месяцев. Весна сменилась летом. Лёва сделал первые шаги по зелёной лужайке, а Анна, стоя рядом, смеялась сквозь слёзы. Роман смотрел на них из окна и не мог поверить, что всё это — реальность.
Он вышел во двор, подошёл к ним и обнял обоих.
— Иногда жизнь даёт второй шанс, — сказал он. — Главное — не бояться принять его.
Анна подняла глаза к небу. В её душе стало спокойно. Она знала: боль не исчезает, но из неё может вырасти любовь.
И вечером, укладывая Лёву спать, она снова пела ту самую колыбельную. Только теперь в её голосе звучала не тоска, а благодарность.
Роман стоял в дверях, слушая. Его лицо было мягким, спокойным. Он подошёл, поцеловал Анну в лоб и прошептал:
— Спасибо за то, что ты пришла в нашу жизнь.
И где-то там, среди звёзд, маленькая Машенька, наверное, улыбалась. Ведь её мама наконец нашла дом, где снова звучала песня любви.
