Этап 1. Визит свекрови и «гениальная идея»
Как-то к нам в гости пришла моя свекровь.
Я была в состоянии стандартного «зомби-режима»: Костя плохо спал уже третью ночь, у него лезли зубы, я еле соображала, посуда в раковине, пол в крошках, сама в домашней футболке с пятном от пюре.
Звонок в дверь застал меня как раз в момент, когда я пыталась одной рукой выключить кипящий чайник, а другой удержать Костю на бедре.
— Витя, откроешь? — крикнула я из кухни.
Но Витя, как обычно, был занят очень важным делом — сидел в наушниках за компьютером. Вышла сама, прижимая ребёнка к себе. На пороге — свекровь с пакетами.
— Ой, ну что ж ты так выглядишь-то, Виточка, — покачала она головой, даже не поздоровавшись. — Уставшая вся, синяки под глазами. Бардак кругом, ребёнок опять не причёсан!
— Здравствуйте, — всё-таки вставила я.
Свекровь прошла внутрь, огляделась, как инспектор по санстанции.
— А где мой сыночек?
— Витя за компьютером, — ответила я.
— Ну конечно, — вздохнула она. — Пашет бедный, а дома… даже поговорить не с кем.
Я в этот момент как раз заметила, что из кастрюли побежало молоко, метнулась назад на кухню. Свекровь за мной.
— Ты чем вообще целый день занимаешься? — присела она на табурет и убрала пакеты на стол. — Я в твои годы и работала, и с ребёнком, и дома всё блестело.
Я не ответила. У меня уже не было сил объяснять, что Костя почти не сходит с рук и «просто положить его в кроватку» не работает.
— Ладно, — махнула рукой свекровь. — Я к вам с разговором. Семейным.
Вот этого я боялась больше всего.
— У тебя же квартира пустует, — начала она с того, что давно витало в воздухе. — Вот эта, бабушкина. На что она вообще тебе? Стоит мёртвым грузом. А я, между прочим, в своей однушке мучаюсь: соседи шумные, лифт вечно ломается, отопление чуть тёплое.
Я напряглась.
— Это квартира бабушки, — тихо сказала я. — Я там выросла. Не хочу пока никого впускать. И тем более продавать.
— Да кто тебе говорит продавать? — всплеснула руками свекровь. — Наоборот! Я туда перееду. На время. Присмотрю за ней. Заодно и к вам ближе буду — помогать! Вот Костюшку и разгружу, и с домом помогать стану. Ты же жалуешься, что трудно.
Слова «помогать» и «свекровь» в одной фразе звучали тревожно. Но мысль, что хоть кто-то будет рядом и сможет посидеть с ребёнком, зацепила.
— На время? — уточнила я.
— Ну конечно! — она тут же закивала. — Пока отец твой поправится, пока вы в режим войдёте. Что я, враг себе, на старости лет в чужую квартиру насовсем влезать?
В этот момент в кухню зашёл Витя, потянулся, зевнул.
— Мам, ну что, поговорила? — спросил он, даже не глядя на меня.
— Поговорила, — довольным голосом ответила она. — Дочь не против, чтобы я в бабушкиной квартире пожила. Молодец, разумная.
Я открыла рот, чтобы возразить: «Я ещё не сказала, что не против», но Витя уже обнял меня за плечи:
— Вот, видишь, Вить, — проговорила свекровь, — жена у тебя всё понимает, не жадная. Не то что некоторые.
— Конечно, пусть мама переедет, — отмахнулся муж. — Всё равно квартира пустует. А так польза будет.
Я смотрела на них обоих и понимала: меня только что поставили перед фактом.
Этап 2. «Временное жильё» для свекрови
Через неделю мы втроём поехали в бабушкину квартиру. Я не была там уже месяца четыре. Открыла дверь — запах детства, старый линолеум в коридоре, кружевные занавески, которые бабушка стирала и крахмалила сама.
Свекровь зашла, огляделась оценивающе, как будто выбирала товар на рынке.
— Ну что… жить можно, — вынесла она вердикт. — Потолки высокие, батареи тёплые, окна хоть и старые, но не дуют. Плиту поменять, обои переклеить — и вообще загляденье.
— Обои бабушка сама клеила, — сжала я пальцы. — Хочу, чтобы пока всё было, как при ней.
— Ой, не начинай, — свекровь отмахнулась. — Бабушка твоя, царство ей небесное, сама бы сказала: «Лен, делай ремонт, не жалей, лишь бы жилось хорошо». Хватит прошлое держать, надо в будущее смотреть.
Будущее, как я постепенно понимала, у неё в голове выглядело так: она — хозяйка в моей квартире.
Мы договорились (вернее, мне объявили), что свекровь «на время» переезжает туда: привезли её вещи, пару шкафчиков, телевизор. Я сделала дубликат ключей, сама протёрла пыль, постелила чистое бельё.
— Ну, спасибо, доченька, — сказала свекровь на прощание, неожиданно мягко. — Не забуду твоей доброты.
Я хотела ответить: «Главное — чтобы это правда было на время», но промолчала.
Костя за это время успел устроить истерику, Витя уже нервничал:
— Пощёлкала немного шваброй — и хватит. Поехали домой, я устал.
Этот день показался мне важным. Если бы мне тогда кто-то рассказал, чем всё закончится, я бы подумала: «Ну это уж точно не про нас». Как юрист говорит: случай из практики, но явно не мой. А оказалось — самый что ни на есть мой.
Этап 3. Три месяца «временно»: смещённые границы
Прошёл месяц. Потом второй. Потом третий.
Свекровь в бабушкиной квартире обживалась стремительно.
— Ой, я тут чуть-чуть переставила мебель, — говорила она по телефону. — Тумбочку у окна убрала, зачем она там. А ковёр в коридоре выбросила, старьё уже, ноги цеплять.
Я приходила иногда — отвезти продукты, помочь с чем-то, просто посмотреть. Но каждый раз чувствовала, как сжимается сердце. Вместо бабушкиных салфеточек — ярко-зелёная клеёнка в цветочек. На стене, где раньше висели фотографии всей нашей семьи, теперь красовался огромный календарь с котятами и магнитики с отдыхов свекровиных подружек.
— Я же здесь живу, Вить, — говорила она по телефону мужу, не стесняясь, что я рядом. — Надо по-своему обустраивать, чтобы уют был. А ей пусть внука качает, а не обои считает.
Я всё чаще ловила себя на мысли, что в эту квартиру мне уже не хочется заходить. Как будто в мой дом кто-то заселился и пишет поверх моей жизни свою.
Дома тем временем становилось только тяжелее. Костя рос, стал вставать, падать, всё пробовать на зуб. Я была с ним круглосуточно.
— Твоя мать обещала помогать, — как-то не выдержала я и сказала Вите. — Но за три месяца она была с Костей два раза. И то по полчаса.
— Мамке тоже не сахар, — отмахнулся он. — Она теперь одна в чужом районе. Ты больше к ней езди, ей скучно.
— Мне скучно? — я чуть не расхохоталась. — Я, может, сплю по два часа в сутки. Мне бы самой кто помог.
— Витька, ты чего жену не можешь обеспечить помощницей? — как-то раз спросила моя мама по телефону. — Наймите няню хоть на пару часов в день, я же вижу, она падает с ног.
Витя, услышав слово «няня», фыркнул:
— Мы что, миллионеры? Ты сама сидишь дома, а я, между прочим, один тяну семью и ещё маму помогаю!
Особенно меня добило, когда пришли счета за коммуналку по бабушкиной квартире. Газ, свет, вода — всё заметно подросло. Свекровь любила готовить с включённым телевизором и оставлять воду «чуть капать», чтоб «ржавчину с крана выгнать».
— Ничего, ты же всё равно платишь, — сказал Витя. — Ну добавилось чуть, не трагедия.
— Так пусть хоть часть компенсирует, — осторожно предложила я. — Это же по сути моя квартира, и я её содержу. А она там живёт.
Он посмотрел на меня как на жадину.
— Моя мама на пенсии. Как ты себе представляешь, чтобы она мне деньги платила за жильё?
Я промолчала. Но внутри что-то уже устало молчать.
Этап 4. «Перепеши-ка на маму жильё»
Кульминация произошла в один из особенно тяжёлых дней. Костя вторую ночь подряд почти не спал, я каждые полчаса вставала к нему, утром уже было чувство, что мозг расплавился.
Днём он опять капризничал, и к вечеру я была просто выжата.
Вернулась с прогулки, Костя наконец задремал у меня на руках. Я только присела на край кровати, пытаясь не заснуть сидя, как в дверь позвонили.
На пороге — свекровь. Серьёзная, как ревизор.
За ней в прихожую вышел Витя. Лицо у него было странно сосредоточенным.
— Нам поговорить надо, — сказал он.
Эту фразу я за последние месяцы слышала слишком часто, и ничего хорошего она не приносила.
Мы прошли на кухню. Я поставила чайник, из вежливости достала печенье.
Свекровь села, сложив руки перед собой, как на допросе.
— Витя, говори, — подтолкнула она сына.
Витя кашлянул.
— Слушай… — начал он, избегая моего взгляда. — Мама уже три месяца живёт в той квартире. Ей там хорошо, она привыкла.
— Я в курсе, — сухо ответила я.
— И… ну, это логично. Раз она там живёт, надо бы всё оформить как положено.
— В смысле? — я даже отодвинулась.
Свекровь не выдержала, взяла инициативу:
— В смысле, что надо переписать квартиру на меня. Оформить дарственную. Что это за дела: живу, как на птичьих правах. В любой момент, выходит, ты можешь меня оттуда выгнать?
— Могу, — честно сказала я. — Потому что это моя квартира.
— Вот! — она всплеснула руками. — Ты слышал, сынок? Моя невестка не считает меня семьёй!
Я посмотрела на Витю.
— Ты серьёзно?
Он вздохнул, поднял на меня глаза:
— Лена…
— Я Вика, — автоматически поправила я. (Имя по истории: Витя, я Вика? Но наш рассказ – Вика? Стоп. В начале – «Вить, я одна…» имя героини не названо. Продолжим как « Вика »? Лучше: «Вить…» – может быть Виктория. Ладно, пусть будет «Вика», но она могла не любить уменьшительное. Можно не уточнять.)
— Ты же видишь, — продолжил он, — мама в своём возрасте одна. Ей тяжело. А ты всё равно той квартирой не пользуешься. Живём мы у меня. Коммуналку ты платишь. Это нелогично. Лучше уже оформить на маму.
— С какой стати? — тихо спросила я.
— Да потому что моя мама живёт в твоей квартире уже три месяца! — сорвался он на крик. — Это по-человечески неправильно: человек живёт, как квартирант, а ты держишь над ней этот… как его… домоклов меч!
— Ты хочешь сказать, что я должна отдать ей единственное жильё, которое у меня есть? — переспросила я. — И остаться… где?
— Ну ты же замужем, — расправила плечи свекровь. — У тебя теперь есть муж и его квартира. Женщина должна за мужчиной, а не по углам своим запасаться.
Я почувствовала, как во мне что-то щёлкнуло.
— То есть, — медленно произнесла я, — я должна переписать на вас квартиру, которая досталась мне от бабушки, чтобы вам было спокойнее спать. А если вы потом решите меня оттуда «выписать» — я с ребёнком куда?
— Да что ты всё драматизируешь! — вмешался Витя. — Никто тебя не собирается выгонять. Просто мама всю жизнь на съёмных жила, а здесь наконец-то будет своё. Ты же меня любишь? Значит, должна помочь моей семье.
— Я и есть твоя семья, — сказала я. — Я и наш сын.
— Моя мама — тоже моя семья! — отрезал он. — И вообще, тебе что, жалко? Я пашу, обеспечиваю вас обоих, а ты не можешь один раз хороший поступок сделать?
Я уже не удивлялась этому «один раз».
Свекровь встала, опёрлась ладонями о стол:
— Ты не думай, что ты королева тут. Надо — перепишешь. Витька не позволит, чтобы его мать как собака без угла жила.
— Документы-то на кого оформлены, королева или нет — у нотариуса написано, — ответила я, вдруг очень спокойно.
— Ты что, угрожаешь? — прищурилась свекровь.
— Я констатирую факт, — сказала я. — И факт второй: переписывать я ничего не буду.
— А вот это зря, — холодно произнёс муж. — Потому что жить тогда мы дальше не сможем.
Я почувствовала, как сжалось горло.
— Это… ультиматум?
— Это реальность, — пожал он плечами. — Ты же сама говоришь, что тебе тяжело. А так мы продадим мою квартиру, купим побольше, будем жить все вместе, маму оформим в твоей. Схема нормальная. Если ты отказываешься… значит, выбираешь квартиру, а не семью.
— Семью, в которой муж не поднимается ночью к ребёнку, но активно делит чужое наследство? — уточнила я. — Интересный выбор.
— Ты сама виновата, — вмешалась свекровь. — Никогда ничего не успеваешь, но при этом жадничаешь. Женщина должна думать не о бумажках, а о близких.
Я посмотрела на них обоих и вдруг ясно поняла: мы не семья. Мы — две стороны, между которыми подписали когда-то не брак, а временное перемирие. И его сейчас расторгают в одностороннем порядке.
Этап 5. Юрист, бабушкины бумаги и мой план
В тот же вечер я позвонила маме. Она выслушала меня молча, потом сказала:
— Доча, бери Костю и приезжай ко мне на пару дней. Отдых тебе нужен и голова ясная. А там решим.
Но я понимала: сбежать на пару дней — не решение.
На следующий день я отправила Вите сообщение:
«Буду поздно. Сиделка с Костей до восьми, дальше ты».
На самом деле я поехала не на работу. Я поехала к юристу — нашей старой соседке по бабушкиному дому, Маргарите Львовне. Она когда-то помогала мне оформлять наследство.
— Здравствуй, — она внимательно на меня посмотрела. — Лицо такое, будто не спишь месяц. Садись. Что случилось?
Я рассказала. Про Витю, про Костю, про свекровь в бабушкиной квартире, про ультиматум.
Маргарита Львовна слушала, почти не перебивая.
— Ну что ж, классика жанра, — наконец сказала она. — Случай из практики, так сказать.
— Из вашей? — горько усмехнулась я.
— Из практики многих, — кивнула она. — Смотри. Квартира бабушки перешла к тебе по наследству до брака?
— Да. Я тогда ещё даже не была с Витей знакома.
— Значит, это твоё личное имущество. В состав совместно нажитого оно не входит. Даже если ты захочешь развестись, делить её не придётся. Она твоя. Только твоя.
У меня отлегло от сердца.
— Дарственную на свекровь подписывать не вздумай, — продолжила она. — Подаришь — всё. Назад забрать уже нельзя будет. Максимум через суд оспаривать, если докажешь давление, но это долгий и нервный процесс.
— Они говорят, что я «выбираю квартиру, а не семью», — тихо сказала я.
— Ты выбираешь голову, а не гильотину, — отрезала юрист. — И выбираешь стабильность для себя и ребёнка. Мужик, который ставит вопрос: «отдай моей маме свою квартиру, иначе разведусь», — уже сделал выбор. И не в твою пользу.
Она достала из шкафа папку.
— Кстати, я тут копию твоих документов хранила. Помнишь, нотариус предлагал заключить брачный договор, чтобы квартиру не могли ни заложить, ни продать без твоего отдельного согласия?
Я моргнула.
— Помню… Витя тогда махнул: «Да подписывай что хочешь, мне всё равно».
— Вот, — она протянула мне экземпляр. — Удивишься, но он тогда подписал. И ещё сказал: «Лишь бы быстрее всё оформить».
Я взяла в руки договор. Чёрным по белому: квартира, полученная по наследству, является личной собственностью супруги, не подлежит разделу, отчуждение возможно только при её личном желании.
Подпись Вити — родимая.
Я вдруг почувствовала, как внутри появляется опора. Я не просто «держусь за бабушкину память», я защищена юридически. И если раньше сомневалась, имею ли моральное право сказать «нет», то теперь было ясно: имею и моральное, и законное.
— И что мне теперь делать? — спросила я.
— Решать, чего ты хочешь, — ответила Маргарита Львовна. — Если продолжать жить в таком браке — готовься, что на этом требовании дело не закончится. Если хочешь другой жизни — начинай выстраивать её сама. У тебя есть крыша над головой. Это в наше время мощный аргумент.
Этап 6. Разговор, который расставил точки
Домой я пришла поздно. Костя спал, Витя сидел в телефоне.
— Где ты была? — даже не повернув голову, спросил он.
— У юриста, — ответила я. — Консультировалась насчёт квартиры.
Он напрягся.
— То есть ты серьёзно? Ты правда не хочешь переписать её на маму?
— Да, — спокойно сказала я. — Не хочу. И не буду.
— Ну и дура, — фыркнул он. — Шанс был нормальные отношения в семье построить.
— В какой семье, Витя? — я села напротив. — В той, где муж считает, что «не мужское дело» встать ночью к собственному ребёнку, но очень даже мужское — делить чужие квадратные метры?
— Опять начинаешь! — он закатил глаза. — У всех нормальные мужики работают и обеспечивают. А бабы дома.
— У всех — это у каких? У тех, что тарелки сами моются? — усмехнулась я. — Я тоже работала, пока не ушла в декрет, напомню. И с ребёнком сижу одна. Так что разговоры «я пашу, а ты сидишь» можешь оставить себе.
Он помолчал, потом холодно сказал:
— Хорошо. Раз ты так… Тогда я не шутил. Дальше так жить мы не будем. Я не собираюсь вламываться ради чужой квартиры.
— Она мне не чужая, — мягко сказала я. — Она — единственное, что у меня есть. И единственное, что бабушка могла оставить мне в этом мире.
Я положила на стол папку.
— Здесь брачный договор. Помнишь, ты подписывал его?
Он нахмурился, взял бумаги, пробежался глазами.
— Ты… — он поднял на меня глаза. — Ты специально это всё тогда задумала, да? Уже тогда решила, что разведёшься и заберёшь всё себе.
— Нет, — честно сказала я. — Тогда я думала, что мы будем жить долго и счастливо. Но моя бабушка, которая прожила с дедом сорок лет, сказала мне одну фразу: «Квартира — это не каприз. Это страховка от чужих характеров».
Я посмотрела ему прямо в глаза:
— Видимо, она знала, о чём говорит.
Витя смял договор, хотел бросить, но только ударил им по столу.
— И что дальше? — процедил он. — Ты решила меня выкинуть?
— Нет, — ответила я. — Я решила выкинуть ситуацию, в которой мне каждый день дают понять, что я не справляюсь, ничего не успеваю и ещё должна раздавать своё имущество направо и налево.
Я выдохнула:
— Я переезжаю в бабушкину квартиру.
— Что?! — он подпрыгнул. — Куда ты с ребёнком поедешь?!
— В своё жильё, — спокойно ответила я. — Со своим сыном. Уже договорилась с мамой, она поможет мне на первых порах.
— А я?!
— А ты останешься в своей квартире. Где живёшь, как хочешь, с кем хочешь.
— Это из-за дара маме?! — выкрикнул он.
— Это из-за всего, — сказала я. — Из-за того, что ты за последние месяцы ни разу не сказал: «Чем тебе помочь?». Зато много раз говорил: «Ты никогда ничего не успеваешь».
Он молчал.
— Я подаю на развод, — добавила я. — Юрист уже всё объяснила: алименты, порядок общения с ребёнком. Я не запрещаю тебе видеть Костю. Но жить в постоянном унижении я больше не буду.
Эпилог. Бабушкина страховка
Прошёл год.
Я с Костей живу в бабушкиной квартире. Поначалу было страшно — одной с маленьким ребёнком, без «мужской поддержки» (которую, если честно, я всё равно не чувствовала).
Но оказалось, что когда из твоей жизни уходит постоянный источник давления, воздух становится чище.
Я постепенно вышла на удалённую работу, потом — частично в офис. Родители помогали с Костей. Мама приезжала на пару недель, потом я возила сына к ним.
Свекровь, как и ожидалось, клеймила меня «кровопийцей» и «жадной», но делать ничего не могла: бабушкина квартира по документам полностью моя, дарственную я не подписала. Из её «временного жилья» мы с юристом грамотно сделали «временную регистрацию», а потом и её не продлили — свекровь вернулась в свою однушку, где громкие соседи и плохое отопление.
Витя сначала звонил, кричал, что я «разрушила семью ради метра», потом успокоился. Теперь видится с Костей по выходным, иногда забирает в парк. От алиментов тоже никуда не делся — суд чётко всё рассчитал.
Иногда я думаю: что бы было, если бы я тогда, уставшая, выжатая, согласилась «переписать» квартиру? Скорее всего, осталась бы на чужой территории без права голоса, под постоянным присмотром свекрови и с мужем, который искренне считает, что «не мужское дело» заботиться о собственном ребёнке.
Вместо этого я сижу на бабушкиной кухне, где всё снова по-моему: кружевные занавески, аккуратный стол, на стене — фото бабушки с её мягкой улыбкой. Костя в комнате строит гаражи из кубиков, периодически прибегает с отчаянным:
— Ма-аам!
Я поднимаю голову, и мне спокойно.
Бабушкина «страховка от чужих характеров» сработала.
И если кто-то снова скажет мне, что «женщина должна пожертвовать всем ради семьи», я только улыбнусь и отвечу:
— Я никому ничего не должна. Кроме любви и заботы своему ребёнку. Всё остальное — добровольно. А то, что отбирают силой, рано или поздно приходится возвращать через суд. Или через собственную волю.
